Идет охота на "волков" - [62]
— Менты? Проворовался, что ли, бухгалтер?
— Какое! Если бы менты. Гораздо хуже! Бандиты ищут!
— Та-ак! Не стану спрашивать за что — все равно не скажешь. Да это и не важно. — Помолчал. — Та-ак! — повторил снова. — Ладно! У меня тут кое-что припасено для торжественного случая, кажется, случай наступил. Не дрейфь, бухгалтер! Как там говорят? Прорвемся? Прорвемся!
Он поднялся и охнул, схватившись за почку, пару раз согнулся-разогнулся и отправился в ближайшие кусты. Там, с помощью лопаты откопал яму, вынул большой полиэтиленовый сверток и притащил к землянке. Развернул — положил перед Атамбаем жирно смазанный автомат Калашникова с двумя набитыми рожками, и двуствольный обрез с пятью патронами шестнадцатого калибра.
— Откуда!? — изумился Атамбай, рассматривая сюрприз, проводя пальцем по оружейному маслу, стекающему со ствола.
— Откуда? — переспросил Витя, улыбаясь. — От верблюда! Думаешь, бичи только водку пить умеют? Во-от. Для начала хватит, а там — как бог даст.
— Ты даешь! — качал головой Атамбай. — У меня дома тоже вальтер в тайнике. Но домой нельзя. И стрелять я толком не умею, баловался иногда, было дело, а так…
— С обреза стрелять легко. — успокоил Витя. — Как с обычного ружья. Два патрона в ствол — пали. Патроны береги, пять штук, больше нету. Между прочим, картечь.
— Может, не придется…
— Дай то бог.
— Вить, а может, тебе лучше действительно уйти? К чему такие приключения?
— Эх, Атамбай, Атамбай! Высоко ты меня ценишь! И отца твоего знаю много лет, и тебя. Как потом общаться будем? Да не бойся, говорю — прорвемся!
Они тщательно протерли оружие, вымыли руки, поели хлеб и консервы, привезенные Атамбаем, помидоры с огурчиками.
— Может, сто граммов? — предложил Атамбай. — Винчика.
— Не, — отказался Витя, — не хочется. — и жадно сглотнул слюну. — Потом!
Спать легли рано, Атамбай включил радио, послушал пять минут, и выключил. Никакая информация не воспринималась, в голову лезла тревожная дребедень. Долго ворочался, сопел, хлопал глазами в темноте и заснул к утру. Рядом спал Витя.
Рано утром позавтракали теми же консервами, попили воды.
— Схожу-ка я на рыбалку. — рассуждал Атамбай, кутаясь в шерстяной свитер, было прохладно. — К обеду горячей ухи сварганим, днем костра не видно.
— Обрез захвати. — напомнил Витя, выкладывая патроны.
В знакомом затоне тихо шелестели зеленые камыши, стайками над головой вилась мошка. Жирные, черные комары, хорошо потрудившись ночью — на день укладывались спать, лишь отдельные экземпляры лениво, сонно жужжали над ухом.
Атамбай закинул удочку, сел на колени и услышал первый выстрел со стороны землянки. Стаи уток шумно поднялись в воздух, взлетели стремительные фазаны. И тут же следом затараторил АКМ длинными и короткими очередями. Затем Атамбай различил чеченский Борз и израильский УЗИ. Он подскочил, вложил два патрона в стволы обреза, взвел курки и ринулся, почти не прячась, к Вите на помощь. Бой впереди разгорелся нешуточный: озлобленный калашников молотил во все стороны, шальные пули свистели и резали ветки даже над головой бегущего Атамбая. Когда замелькали фигуры бандитов, Атамбай не целясь бахнул дуплетом, дрожащими руками перезарядил обрез. Сразу воздух вокруг ожил, и белый солончак покрылся сетью мелких разрывов. Он выстрелил ещё раз и вскрикнул от боли — пуля раздробила правое плечо. Из обвислой руки выпало оружие, под рубашкой фонтанировала кровь, ручьем сбегая к трусам. Со стоном попробовал поднять обрез левой рукой, но не успел: трое подбежавших парней выбили его пинками, заодно угощая стрелка ударами по ребрам и по голове.
— Ты что, паскуда? Двоих наших уложил?!
— У него картечью заряжено! Как по кабанам палил, гад!
Атамбай подхватили под руки, потащили к землянке, отсеченная Витина голова валялась возле догорающего костра и испуганно улыбалась. Из-за кустов по воздуху выплыл Грек, достал стеклянный пузыречек, отсыпал насвай на ладонь, и, оттопырив нижнюю губу, отправил туда зеленые крупинки. Сплюнул густую слюну и посочувствовал:
— Больно, Атамбай? Зря ты так. Против Мурки воевать нельзя. Э-эх! Ну — прощай.
Махнул высокому парню, тот подошел, выхватил кривой узбекский нож из-за ремня, и, всадив по рукоятку в живот Атамбая — рванул лезвие кверху. Атамбай еще стоял, а кишки уже вывалились в золу костра, левой рукой он удивленно собирал их на место — потом рухнул.
— Откуда столько жестокости? — Грек брезгливо поморщился, и опять сплюнул зеленую насвайную слюну. — Мясник!
Цаца, улыбаясь, скаля белые зубы, пошутил:
— У тебя что, сердце больное? Отвернись, Грек!
От налетевших мух невозможно было отбиться. Грек матюгнулся и коротко бросил:
— Уходим!
38
На столе дымился горячий кофе в чашке с блюдцем. Два зеленых человечка, два гномика, стояли возле чашки. Оба остроухие, с длинными тупыми носами, в зеленых колпаках и кафтанчиках, с беленькими круговыми воротничками, тонконогие и круглоглазые. Один держал чайную ложку, как весло, и помешивал ею крепкий кофе, другой, сложив ручки на животе, грустно смотрел в чашку, будто в фаянсовую бочку.
— А-а! Вас уже двое… — безразлично определил Козыбаев, пожимая губами. — Ведите себя прилично…
В настоящий сборник под общим названием «Убийство на почве любви» вошли три романа: «Не сердись, Иможен», «Овернские влюбленные» и «Вы помните Пако?».
«Стюардесса с тележкой медленно пробиралась по узкому проходу салона, обслуживая пассажиров; она непринужденно с ними беседовала, некоторые заметно хотели занять ее время больше, чем им было положено по стоимости билета. Теперь-то Саша Кошкин будет знать, что регистрацию на самолет нужно проходить как можно раньше, чтобы получить местечко в посадочном талоне поближе к креслу стюардессы, а то он, по своей неопытности, не торопился, перед полетом сидел в буфете и разминался красным вином…».
Главная героиня книги молодая и амбициозная Жанна, концертный директор новой попсовой московской группы «Мэри». Дебютные выступления этой группы запланированы в одном из самых лучших концертных залов столицы, а по городу уже развешаны яркие баннеры: «Мэри» — скоро все офигеют!» И незадолго до концерта одну из участниц коллектива находят мертвой на крыше многоэтажки со всеми соответствующими ритуальному убийству атрибутами: дьявольской пентаграммой и странной запиской, текстом из Откровения Иоанна Богослова: «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри…». За первым убийством следует второе, третье, четвертое… И ни у кого уже не остается сомнений, что в столице орудует новый серийный маньяк убийца, последователь одного из древних, поклоняющихся дьявольским силам, культов. И Жанна еще не знает, что во всей этой жуткой истории ей уготована совершенно особенная роль.
В 1987 году в результате перестроечного бардака на одном из стратегических аэродромов на территории Украины закопана неучтенная атомная бомба, которую считают потерянной. Наше время. Бывший штурман стратегической авиации по пьянке проговаривается про "неучтенку" не тому собеседнику. Информация немедленно распространяется в мире плаща и кинжала, бомбу для своих целей хотят использовать спецслужбы, политики и террористы... На пути у врагов становятся отставной украинский офицер и молодой агент ЦРУ, считающий себя героем романов Тома Клэнси.
История одного из самых жутких – и самых странных – серийных убийц XX века. Еще до ареста пресса прозвала его «Зверем из Биркеншоу». Питер Мануэль был обвинен в убийстве по крайней мере семи человек (вероятно, их было гораздо больше). Он стал одним из трех последних преступников в Шотландии, казненных через повешение.…Уильям Уотт, обвиняемый в убийстве всей своей семьи, стремится оправдаться – а заодно выяснить, кто же на самом деле сделал это. Только одному человеку известна правда. Его зовут Питер Мануэль, и он заявил, что знает, где находится пистолет, из которого расстреляли жену, дочь и свояченицу Уотта.
Чтобы поправить свои финансовые дела, моряк-любитель решает ограбить магазин мужа своей любовницы («Вальпараисо»). Героям известного автора детективов предстоят жестокие испытания, прежде чем справедливость восторжествует.