Идет охота на "волков" - [13]

Сергей косился то на экран, то на Юлю.

— Юль. Если меня заберут на войну, будешь ждать?

— Что ты мелешь, глупый? — наклонилась, и прикоснулась губами к его носу. — Тебя не заберут ни на какую войну!

— Почему?

— Потому, что не отпущу! Ни за что!

И от усталости, и разморенный теплом и водкой, Сергей засыпал.

— А у тебя хорошо. Квартиру купила, обстановку, гараж. Для машины? Парикмахеры в Шымкенте хорошо зарабатывают…

— Гараж — это так, вместе с квартирой продавали. В нагрузку. Не гараж, а одно название. А вообще — работаю с утра до ночи каждый день. Посетителей много, на чай оставляют… Постоянные клиенты — подарки делают. Я им нравлюсь.

— И мне… Я тебя люблю… — глаза слиплись, он засопел.

Юля разделась и легла в постель. Но долго ворочалась, вздыхала, таращилась в темные проемы окон.

10

О том, что сегодня похороны Шерифа, знал весь Шымкент. У каждого на языке находились подробности, описанные в местной прессе. Но каждый хотел добавить свое, делал свои выводы — и слухи размножались в геометрической прогрессии. Кто-то говорил, что Шерифа убили бандиты во время очередных разборок в борьбе за сферы влияния. Кто-то врал, будто приезжала братва из Алматы, из бригады Рыжего Алмаза, устроили перестрелку. Кто-то сочинял — сам повесился.

Похоронная процессия растянулась свыше километра. Шериф был крещеным казахом, и хоронили его по христианским обычаям. Впереди молодежь несла десятки венков из живых цветов, за гробом плелись Мурка, повязанная черным платком, Атамбай, Грек, Кошенов, с ними рядом — аким города Козыбаев, несколько полицейских чинов, депутаты, предприниматели. А дальше — одной братвы человек двести пятьдесят, не считая тысяч зевак. За ними двигался нескончаемый поток машин, который сигналил на перекрестках, создавая тревожную какофонию.

На кладбище прощальную речь выдвинул аким. Отметил организаторские способности усопшего, погоревал, что уходит один из крупнейших спонсоров и меценатов, человек, много сделавший для города, строивший в области за свой счет церкви и мечети, школу в областной глубинке, человек, помогавший бедным, обездоленным. Аким красовался перед камерами городского телевидения, перед газетными репортерами, позировал, и не пытался этого скрыть. Напротив! В целях повышения популярности, выбирал любой случай, лишь бы засветиться на экранах обывателей, остаться на страницах газет в виде фотографий или цитат, или быть услышанным по радио. Выступали многие, не говорила ничего только Мурка. Стояла возле гроба, опустив голову, и молчала.

Поминки назначили в лучшем ресторане. Народ стал расходиться, разъезжаться, кладбище на глазах пустело. Охранники под руку вели Мурку к мерседесу, шофер прогревал мотор, успевший остыть на морозце. Усевшись, дала команду трогаться, когда увидела, что машет помощник акима, просит остановиться. Выбралась из машины, захлопнула дверь и засеменила к нему, перебирая ногами.

— Клеопатра Алексеевна, аким уехал, командировка в Астану. Просил передать — ждет через пару недель.

— Хорошо. Какие дела возникли?

— Ему интересно, как теперь будут строиться отношения в фирме «Ынтымак LTD»? Будет ли фирма и дальше спонсировать строительство пристройки к областной больнице, и снабжать новым оборудованием?

— Да, будет. Я держу слово. Несмотря на то, что все закончилось трагически, и врачи не могли помочь.

Под ногами хрустел тонкий ледок подмороженных лужиц, шуршали квелые листья.

— Передайте — обязательно буду.

— До свидания. Ждем вас.

Мурка повернулась к машине, но не успела сделать и двух шагов — в глазах выросла ослепительная вспышка, по ушам шарахнуло мощнейшей ударной волной, а мерседес, подпрыгнув и опрокинувшись в воздухе, тяжело плюхнулся на асфальт колесами кверху. Раздался еще взрыв — это бензобак, и кладбище начало окутываться черным маревом, нефтяным факелом пылал мерседес. Горели подрубленные карагачи, вывернутые из земли садовые скамейки, занялась огнем кем-то кинутая кукла Барби, личико её плавилось и строило смешливые гримасы.

С разных сторон устремилась братва, подскочили Грек с Атамбаем, поддерживая полы коричневого пальто, мчался Кошенов. Мурку оттеснили, окружили, отвели в отдаленное место, где не так жарко от свирепого огненного смерча.

— Кто был в машине?!

— Охранники и шофер!

— Посторонние не подходили?

— Кто знает! Народу сколько!

— Магнитную мину подцепили!

— Наши все тут?

— Все! Кажется все!

С воем подрулил полицейский фургон, за ним еще один, потом еще. Скорая помощь прибыла чуть позже. Из машины освобождали обгоревшие трупы. Помощник акима жестикулировал, рассказывая полиции о случившемся, позвали Мурку, она объяснить ничего не могла, опер матюгнулся и отстал. У него в кармане затрещала рация, выхватил её и приложил к уху, прислушиваясь.

— Что?! Когда?! — и повернулся к Мурке. — Офис взорвали! — отключил рацию и суетливо сунул назад, в карман, затем вынул, и опять положил на место.

— Ну и денек! Что, конкуренты хулиганят?

На волге Кошенова Мурка летела в офис, за ними — кавалькада иномарок, жигулей, седанов и джипов. Там орудовали пожарные: мощными струями воды заливали ревущее пламя, лезущее из окон. Верхние этажи тоже повредились: сместились плиты перекрытия. Вокруг, на расстоянии, скопилась масса народу, ближе ни кого не подпускали, боясь новых взрывов, население из ближайших домов эвакуировали. Мурка из машины смотрела на остатки офиса, на суету пожарных и полиции, на подоспевшую скорую помощь, на беготню служащих из соседних фирм — и лицо оставалось каменным. Насмотревшись — приказала ехать в ресторан на поминки, оттуда в филиал. Ей освободили тесноватый, правда, кабинетик, и ждали решительных слов. Она вынула сигарету, долго чиркала зажигалкой — никто не осмеливался помочь, затем швырнула зажигалку в корзину с мусором и прикурила от спички. Констатировала: