Идентификация - [11]

у нее двигаются руки? Это на себе испытали наши юные любители векса, которых нашли в подвале. Тут, кстати, тоже сюрприз. Один из мальчишек — единственный сын Владимира Когана. Того самого. Владельца заводов, газет, пароходов.

— И что это значит? — хмуро произнес Скарабей, чувствуя, как из тонкой папочки с делом о взломе университетской сети отчетливо потянуло горелым.

— А значит это, уважаемый Владимир Викентьевич, кусок гуана астрономических размеров. Я полагаю, где-то с Эверест, не меньше. Компренде? — Эксперт сразу посерьезнел. — Поскольку даже подготовленный человек так двигаться не может. Связки и мышцы человека на такую нагрузку не рассчитаны. Уж поверьте мне как бывшему чемпиону Подольска по рукопашному бою.

— Думаешь, армейцы? — с тоской произнес следователь и тяжело присел на краешек стола.

— Не знаю, — медленно произнес Семен, задумчиво глядя в экран. — По моим ощущениям, тут на все «четыре ноля» тянет. Так что запасайтесь горючими, а особенно смазочными материалами в товарных количествах. Потому что, с одной стороны, тебя будут жарить спецы Минобороны, а с другой — Коган, который за своего единственного сыночка готов целую войну устроить.

— Ладно. — Скарабей встал и застегнул папку. — Оформи это как полагается. Будет еще чем обрадовать — звони.

По долгу службы полковнику Гриценко приходилось работать с документами «особой важности», или, как для простоты говорили, «три ноля». Так обычно маркировались совершенно секретные распоряжения руководства страны высшим чинам МВД и иные особо секретные материалы. Документ обычно доставлял курьер в сопровождении вооруженной охраны, и, получив роспись в соответствующем бланке, они дожидались, пока получатель не прочтет документ. На это отводилось около пяти минут, после чего, если не предполагалось какого-либо хранения, бумага, как правило, рассыпалась в порошок.

Но что могло быть еще более секретным, он мог только предполагать. «Ну и ладно, — думал он, размашисто шагая по направлению к приемной генерала. — Пусть забирают это дерьмо в военную контрразведку, а секретов у нас своих хватает выше крыши».

— Леночка, — Скарабей как всегда не утруждал себя уставным протоколом, — Пал Ваныч на месте?

Миловидная секретарша, отложив в сторону пилочку, аккуратно, чтобы не поцарапать идеальную полировку ногтей, прижала клавишу интеркома.

— Пал Ваныч, к вам Скар… гм… полковник Гриценко.

— Запускай, — донесся в ответ скрипучий голос генерала.

— Ну что там у тебя? — спросил генерал, показывая на гостевое кресло у низкого «чайного» столика.

Ни для кого в управлении не было секретом, кто именно займет кабинет заместителя начальника управления по оперативной работе после неизбежной генеральской отставки. Поэтому будущего преемника генерал принимал как равного.

Скарабей, уважая занятость генерала, коротко и четко доложил последнюю информацию по делу, в том числе и результат анализа Иванцова.

Генерал почесал нос, что обычно говорило о задумчивости и некоторой степени неуверенности, затем, пригнувшись поближе к Скарабею, произнес:

— Хочешь слить это в контрразведку?

— Ох… — Следователь поскреб затылок. — Хорошо бы. Тут все один к одному. И институт этот смежных, блин, проблем не нашей епархии, и девка непростая. Да тут еще когановский отпрыск в виде трупа. Боюсь, на нас это просто повиснет куском того самого…

— Хорошо. — Генерал хлопнул ладонью по столу. — Подготовь все, что у тебя есть, а я свяжусь с их руководством.

После ухода Скарабея генерал еще посидел какое-то время в кресле, массируя шею и затылок, потом решительным шагом подошел к рабочему столу и нажал клавишу «вызов» аппарата защищенной связи.

— Оператор? Генштаб, адмирала Рокотова, пожалуйста.

Глава 3

Лучшая форма возвращения — это пролет над памятными местами на большой высоте.

Командир пятой отдельной бомбардировочной дивизии особого назначения, генерал-майор Галиев.

Речь главы Североамериканского директората на праздновании Дня Толерантности. Вашингтон, 2099 год

Демократия, власть народа. Когда мы говорим эти слова, то подразумеваем не только то состояние внутренней свободы и народовластия, которое является частью истинной западной цивилизации, но и также тот тяжелый путь, который мы прошли, для того чтобы сейчас мы имели то, что у нас есть. Начиная от Александра Македонского, который нес демократию и свободу порабощенным племенам Востока, Наполеона Бонапарта, возглавившего освободительный поход второго Евросоюза против диких орд славян, и великого Адольфа Гитлера, который всем сердцем желал отвести от западного человека нависшую над ним угрозу порабощения, все великие деятели демократии и свободы положили свои жизни на алтарь той веры, которая и сейчас освящает наш трудный и тернистый путь к Великой Правде.

И варварские бомбардировки Дрездена, Герники, Хиросимы и Нагасаки, растоптанные демократии Украины, Финляндии и Афганистана не отвратят нас от этого пути. Русские еще заплатят за свои преступления перед человечеством. И не на суде, а в геенне огненной очистительного похода всего свободного мира! Мы долго терпели их людоедские выходки, их агрессию и развязанные русскими войны. И сейчас, вспоминая жертв многочисленных войн и локальных конфликтов, мы говорим: Россия должна быть уничтожена. Стерта с лица земли вместе со всеми городами и культурными ценностями, так чтобы от них не осталось ни камня, ни воспоминаний.