Идентификация Вики - [29]

Представляете? Дыма без огня не бывает, а ведьм – сколько угодно. Всегда они были, и он это прекрасно знает. Мои знания про ведьм почерпнуты не только из книг и Интернета, доступ к которому я получила не так уж давно, но и из бесед с отцом и Ма-Машей, которая у нас крупный специалист по псевдоведьмам. То есть по тем дамам, которые выдают себя за ведьм, чтобы на этом заработать. А обращаются к ним, как к настоящим ведьмам, за магической помощью вполне обычные люди, которые считают себя нормальными, многие из них атеисты, а некоторые очень даже верующие. Так что я, верящая в существование ведьм, – не сумасшедшая, а гораздо ближе к норме, чем мой папа с его манией их отрицания.

Почему я уверена, что он мой отец? Есть опыт. Давно, в детстве, когда мне еще не было и пяти лет, родаки пытались прогнать залепуху про то, что Маша – моя мама. Вернее, даже так. Лет до пяти я в это верила. Странно было, что она появилась в нашей жизни, когда мне уже было четыре, но они там что-то плели про экспедиции и тому подобное. К тому же мне очень хотелось в это верить вопреки всему. Себя я до трех лет не помню. Только как меня током долбануло, когда я в два года засунула заколку в розетку. А вот чья это была заколка? Фиг знает. Потом помню луга, речку, стрекоз, сметану вкусную. Это мы на хуторе жили в Эстонии. Мужик там был страшный – Арвид. И детей не было вообще. Змей и крыс тоже, кстати, не было. Так вот, я очень хотела верить, что Маша – моя мама, которую мы с папой снова обрели в душном, ветреном, грязном, но очень красивом Санкт-Петербурге. Хотела верить, но не могла. И даже не потому, что мои волосы черны, как крылья Кармы, а Маша рыжая. Папа-то вообще лысеющий блондин. А потому, что я знала: не мать она мне. В глаза ей смотрела и видела там любовь настоящую, но не материнскую. Объяснить не могу. Такие у меня глаза. И они мне всегда говорили только правду. Так что с отцовством меня не проведешь, Роза, и точка.

Когда я в двенадцать лет поняла, что могу видеть сущность людей, заглядывать в них и видеть там то, что они сами о себе не знают, у нас с папой произошел первый серьезный разговор про ведьм. Во-первых, он мне сказал, чтобы я своего дара не боялась. Что ничего страшного в этом нет, что я просто ребенок-индиго с определенными, но в основном бесполезными способностями. Вот искать его вечно пропадающие носки – просто нереально крутая и нужная способность, а видеть людей такими, какие они есть, – бесперспективно. Так и сказал: мол, ты видишь не плохие стороны людей, не какую-то нечисть, ты просто видишь людей такими, какие они есть. А это ложный дар. Совершенно бессмысленный. И уж точно я никакая не ведьма, чтобы я немедленно выбросила это из головы. Потому что все вокруг только в нашей голове, и ведьмы в том числе.

Ха, я уже тогда была достаточно начитанной девочкой. Читать в Ма-Машиной библиотеке мне ничего не запрещали. Поэтому у нас вышел небольшой диспут.

– Океюшки, папа, – сказала я, – вот вы с Ма вроде бы врачи? Я ничего не путаю?

– Терпеть не могу, когда ты ерничаешь, Вики! Что ты хочешь этим сказать?

– А сам ты будто не знаешь, что слово «врач» родственно слову «колдун», потому что эти самые врачи-колдуны в древнее время занимались тем, что заговаривали людям болезни, врачевали их, пока католическая церковь не объявила любое колдовство и волшебство результатом сговора с дьяволом, который через них хочет погубить весь род людской. И началось всеобщее помешательство. Всех волшебников, магов, колдунов, врачей переквалифицировали в ведунов. Женщин со сверхъестественными, или, как сейчас говорят, экстрасенсорными, способностями объявили ведьмами и учинили по всей Европе их розыск, по-ихнему, латинскому – «инквизицию»! Разыскивали ведьм и ведунов с помощью доносов, наветов и пыток. Ну и разыскали, запытали и сожгли за семь веков сотни тысяч несчастных людей. И это только в Европе. В США тоже отличились, в городе Салеме уже в восемнадцатом веке – как пошли ведьм судить, так только и остановились, когда навет на жену мэра наклепали. Он эту истерию и прикрыл. А так бы там ни одной женщины не осталось бы. Зато теперь у них там на ведьмах весь туристический бизнес построен: памятные места, памятники замученным ведьмам, Музей ведьм, сувениры и даже экстренные курсы ведьм для всех желающих. В России ведьм тоже жгли, но не так старательно. Ленились. И во всем остальном мире ведьмы, естественно, жили, уничтожались и даже кое-где остались.

– Так-так-так, – сказал папа, видимо слегка пораженный моей продвинутостью в этом вопросе, – ты же сама себе противоречишь. Конечно, у древних племен были свои колдуны, врачи, шаманы, которые общались по-своему с силами природы, обожествляя и демонизируя все вокруг. И среди них, несомненно, были люди с большими экстрасенсорными способностями и великими знаниями, передаваемыми из поколения в поколение и скрываемыми от простых людей. Отсюда и слова «ведун» и «ведьма», «ведать» – значит «знать». В данном случае еще и скрывать свои знания от других. В нашей библиотеке, как ты знаешь, есть образцы таких знаний. И да, в темное Средневековье церковь выпустила наружу демона мракобесия, объявив всех ведунов нечистыми. Кстати, ты прекрасно понимаешь, что экстрасенсы все в основном спаслись, избежав пыток и костров, замаскировавшись под обычных людей либо сбежав из обезумевшей Европы. Так что пытали и жгли совершенно невинных людей. В основном несчастных оклеветанных женщин. Не жалели и детей. Даже черных кошек жгли вместе с хозяйками. И когда инквизиции не стало – продолжали жечь. И лютеране, реформировавшие церковь, продолжали пытать и жечь. Охотились на ведьм вплоть до девятнадцатого века. Из этих страшных времен и дошел до нас распространяемый мракобесами образ ведьм – страшных развратных уродин, поклоняющихся пускающему вонючие ветры козлу-диаволу, летающих на метлах благодаря мази, сваренной из убиенных младенцев. Ты таких ведьм видишь вокруг? Значит, ты ничем не лучше тех, кто писал доносы инквизиторам.