Я родился в стране, которой больше нет, в городе, которого теперь нет на карте, в роддоме номер тринадцать.
Я родился, вырос и живу в самом мистическом месте на Земле. В темном и сыром городе, где по Невскому проспекту когда-то носился сбежавший от хозяина Нос, а Медный всадник скакал по затопленным улицам; где Раскольников с окровавленным топором заблудился в коридорах будущих коммуналок, а старая графиня до сих пор является питерским игроманам в тревожных снах, зловеще бормоча: «Тройка, семерка, туз».
Я вырос на берегу узкого и мелкого канала Грибоедова, где каждое утро здоровался с золотыми крылатыми львами на скрипучем деревянном Банковском мостике. Я ползал в колготочном детстве по ступеням Казанского собора и согревался снежными зимами дыханием кондиционера у входа в Дом книги. А синими вечерами, я, трехлетний малыш, ежился под одеялом в темной комнатке полуподвальной квартиры во дворе-колодце, мучительно выбирая, чего я боюсь больше – черных рук теней, тянущихся ко мне по стене из-за шкафа, или страшного лица ведьмы, которая обязательно выглянет из моего сна. Поэтому не стоит сильно удивляться тому, что из меня получилось.
Мистика, фантазия, сверхъестественное, называйте эту сторону жизни, как вам больше нравится, – для меня она с детства неотделима от реальности. Я рос, но мое отношение к мистике только укреплялось. Я предпочитаю веру отрицанию и знаю, что в мире, который мы нагло считаем нашим, возможно все. За мою жизнь со мной происходило столько всего необъяснимого, что впору написать десятки книг по мотивам реальных событий. Эта книжка всего лишь одна из них, и я искренне надеюсь, что прототипы героев, узнав себя в них, не станут сильно обижаться на автора. Хотя на всякий случай я подготовил пару-тройку защитных заклинаний.
Сновидение первое, в котором студенты-медики посещают злачные «Дозари», по Санкт-Петербургу разъезжает черная «скорая помощь», а обескровленные граждане сидят утром на автобусных остановках
Вовке Козлову к вечеру стало совсем плохо. Ночная вечеринка в клубе «Дозари», который, как известно, расположился на кораблике, стоящем на приколе у набережной Невы, не прошла даром. Отлежаться не удалось. Сердце пустилось в бешеный пляс. Стены квартиры убегали от взгляда то вниз, то вверх, а титанические попытки остановить их кончались не только резкой болью в голове и глазах, но и рвотными позывами. Такого с ним за его восемнадцать лет еще не случалось. Слава богу, что родители улетели до пятницы в командировку. Как Вова попал утром домой, он совершенно не помнил – к счастью, поскольку верные друзья-первокурсники дотащили его до дома за ноги, как сани, волоча беспамятное тело на спине по заснеженному, а местами и заледенелому асфальту. Повезло ему, что дворники в это утро плохо убрали Петроградку и что тащить его от «Дозарей» до дома было совсем недалеко! Мычащее тело Козлова было загружено заботливыми товарищами в теплую ванну, где ему опять-таки крупно повезло – он не захлебнулся. Вова вообще слыл отчаянно везучим. Но злоупотреблять везением нельзя, это Вова хорошо знал, несмотря на юный возраст. Поэтому, как только он более-менее пришел в себя – лежащим без одежды на диване в гостиной и накрытым с головой простыней заботливыми дружескими руками, – то сразу ощупал раскалывающуюся голову И тут же застонал, обнаружив там кучу шишек и кровоподтеков неизвестной этиологии. Шея тоже саднила, словно ее прокусил гигантский комар. Вова Козлов, между прочим, был будущим врачом и учился со своими друзьями Юрой и Павлом в Первом медицинском институте.
– Сколько сейчас времени? – спросил он невидимых, но вполне себе слышимых друзей, которые сидели рядом с диваном на ковре и отчаянно рубились в «Sony Playstation 4».
– Полшестого, – ответил его лучший друг Паша Сотник, не отрываясь от консоли.
– Утра?
– Вечера.
– Черт, Паша, – тихо простонал Вова, – что-то мне совсем хреново. Помираю я.
– А мы тебе говорили, чтобы ты не жадничал, – отозвался Юра Казанков, еще один юный студент– медик. – Предупреждали, Вован.
– Я серьезно, чуваки, – Вова застонал в голос, – сердце прыгает. Паническая атака, походу И аритмия.
– Так мы тебя сейчас сами вылечим! – обрадовался Павел.
– Нет, только не это. – Вова покрылся холодной испариной, вспомнив, что Паша три раза пересдавал зачет по кардиологии. – Вызывайте «скорую». Или лучше дайте мне телефон, я сам вызову.
Пальцы у Вовы предательски дрожали, когда он набирал номер, картинка плыла перед глазами и издевательски троилась. Ему даже показалось, что, возможно, он набрал «003» или «033», а может быть, даже «000333». Но в любом случае на том конце сразу, практически без гудков, сняли трубку и ответили:
– Неотложная медицинская помощь. Что у вас случилось?
– Сердечный приступ. Головокружение. Тошнота. Мне очень плохо. Владимир Козлов, восемнадцать лет. Кронверкский проспект, пять, квартира десять.
– Ждите. Мы скоро будем.
– Круто, – сказал Юра, внимательно слушавший разговор, – сейчас наши умелые коллеги поставят тебя на ноги. Сделают то, что не получалось у нас все утро.
– Я заметил, что у вас не получилось. – Вова снова застонал, одной рукой схватившись за раскалывающуюся голову, а второй придерживая выпрыгивающее из грудной клетки сердце. – На голове живого места нет.
