Идем в наступление - [5]

— Какое приняли решение?

— Приказал отрезать огнем пехоту противника от танков и удерживать занимаемые позиции.

— Помощь нужна?

— Думаю, справлюсь... [13]

— Ну тогда держитесь...

Обстановка, сложившаяся на участке обороны 610-го полка, волновала не только меня.

— Как там? — запросил Захаров артиллериста, находившегося на НП Коржуева.

— Пока ружейно-пулеметная пальба, — ответил артиллерист. — И танки не стреляют, и по танкам — тоже. Идет борьба с пехотой... Похоже, что это итальянцы.

И вдруг на самом гребне высоты мы увидели четыре стальные махины. Развернувшись, они медленно поползли к командному пункту 610-го полка.

— Подполковнику Коржуеву усилить оборону КП полка. Захарову открыть огонь по танкам, — приказал я.

Долго иногда тянутся секунды. Так мне показалось, пока ждал, когда артиллеристы откроют огонь. Наконец склон высоты стали пятнать черные разрывы... Теперь мы видели, что происходит в тылу полков, хотя высотки скрывали левый фланг и находившиеся там передовые подразделения.

— Докладывает командир 592-го полка майор Хожулин, — услышал я в трубке. — Около двух рот автоматчиков начали наступление по лощине. Наверное, хотят ударить во фланг 610-му. Сейчас дадим прикурить...

А танки уже спускались по пологому склону и теперь уже, без сомнения, атаковали командный пункт Коржуева. Я позвонил туда. Ответил помощник начальника штаба полка:

— Мы здесь вдвоем с лейтенантом Тамаевым, артиллеристом. Готовимся встретить.

В стереотрубу было видно, как в ту же секунду на склоне вспыхнуло яркое пламя, а через мгновение один из танков превратился в горящий факел. Зато другой, шедший следом, увеличил скорость и, резко вывернув из-за подбитой машины, устремился на командный пункт. Но не дошел: закрутился на месте.

— Подбили! — крикнул кто-то из опергруппы.

— Нет, — резко бросил Захаров. — КП утюжит, сволочь!

Около четырех часов шел жаркий огневой бой нашей и итальянской пехоты.

В 14 часов позвонил Коржуев.

— Танки отходят. Без пехоты им делать нечего, боятся, что подобьем... А пехоту противника положили мои [14] ребята, голову не дают никому поднять. Те, что было сунулись со стороны Хожулина, попали под перекрестный огонь моей роты и его батальона и тоже залегли.

— Ваш КП уничтожен.

— Знаю... Смертью героя погиб помощник начальника моего штаба, ранен артиллерист лейтенант Тамаев...

Солнце пекло во всю силу.

— Итальянцам сейчас лучше, — пыхтел Захаров, расстегивая ворот гимнастерки. — У них климат южный... Им привычно...

— Сегодня жарко даже итальянцам. Я уверен. Видишь, как дерется 610-й! — с уважением произнес Погодаев.

К 14 часам фашисты, атаковавшие 610-й полк с фронта, откатились, оставив на поле боя до батальона пехоты и три подбитых танка. Только в ложбине, на стыке полков, где две роты противника пытались предпринять обходный маневр, все еще шла перестрелка.

Я приказал майору Хожулину организовать контратаку и отбросить врага на исходные рубежи. Пообещал помочь артиллерией.

К 18 часам и эта задача была выполнена. Ни на шаг не отступили бойцы дивизии, проявив мужество, воинское умение, взаимовыручку.

Правда, еще несколько раз огрызались автоматчики врага, пытаясь продолжить наступление. Но атаковали они без танков, а потому легко были отбиты нашими стрелками.

Вечером я поделился с Сивицким своими впечатлениями о бое, похвалил батальоны, указал на недостатки и попросил обобщить все это в приказе. Через час я с большим удовольствием подписал его. В приказе отмечалось, что батальон 610-го полка действовал в бою спокойно, уверенно. Даже будучи обойденным с обоих флангов, он не дрогнул и нанес противнику большой урон. Далее в приказе перечислялись мероприятия, которые предстояло осуществить в полках, пользуясь выигранной передышкой.

То были самые первые шаги, направленные на укрепление боеспособности дивизии, вместе с которой мне предстояло воевать не один год... [15]

Невозможно командовать соединением, не зная его истории, традиций, боевого пути. Поэтому, используя затишье, я постарался восполнить этот пробел.

203-я дивизия формировалась на Кубани, в районе станиц Лабинская, Курганская и Михайловка, с февраля по 20 мая 1942 года. Ее костяк составили фронтовики, и это обстоятельство явилось определяющим для всей дальнейшей судьбы соединения. Именно фронтовики стали первыми и активными помощниками политруков и командиров не только в воспитании необстрелянных новобранцев, но и в боевой подготовке. А ведь их в дивизии было большинство. Сержантского состава оказалось недостаточно, а потому младших командиров готовили прямо в полках. Офицеры подбирались из частей, военных училищ, из запаса и из резерва Северо-Кавказского военного округа. Уровень их боевой подготовки был весьма неоднородным. Но к середине марта дивизия в основном была укомплектована. Только с оружием на первых порах обстояло неблагополучно. Для учебы имелись лишь четыре пушки и четыре гаубицы, шесть 120– и 82– миллиметровых минометов, а в полках — по сто боевых винтовок и автоматов. Транспортный парк насчитывал по пять автомашин и по десять повозок на каждый полк.

Все это, естественно, тормозило боевую подготовку. За три месяца было проведено только два командно-штабных учения на местности. Не состоялось ни одного полкового выхода. Поэтому трудно было оценить степень подготовки командиров частей и их боевые качества. Но так или иначе, дивизия уже существовала, и в начале мая специальная комиссия, проведя смотр, признала, что соединение готово выполнять боевые задачи. Командира и комиссара дивизии предупредили, что недостающее оружие и транспорт предстоит получить на станции назначения.