Идем! или Искусство ходить пешком - [44]

— А вы читали его басню про змею? Животу змеи наскучило повиноваться ее голове, и тогда он решил, что будет диктовать, куда ползти.

Голове надоело спорить и ссориться, и она передала бразды правления животу. Теперь живот, сосредоточенный только на еде, диктовал, куда ползти. Так змея приползла в место, где не было ни еды, ни воды. Змея голодала, почти умирала. «Теперь видишь, ты командуешь, а мы погибаем, — сказала голова животу».

Нас позабавила эта басня.

Я решаю купить и прочитать басни Эзопа в походе. Я нашел книгу на английском в книжном магазине Эпталофоса. Но так и не смог найти эту басню. Ее не было ни в английском издании, ни в изданиях, которые я изучал позднее. Вполне возможно, что Эзоп не имел никакого отношения к этой басне, и я понял, что историк, возможно, сам придумал ее, вообразил себя новоявленным Эзопом и бросил эту импровизированную басню как камешек в наш огород. Может быть, мы произвели на него неизгладимое впечатление — двое скитальцев в нелепой экипировке бредут по дорогам в поисках великих приключений.

Мы достигли того самого места, где Эзопа предположительно забили камнями. И вот нам предстал новоявленный Эзоп, который развлекает нас своими баснями. И нам уже весело.

Нарве говорит:

— А давай я буду головой, а ты — желудком, и мы будем все решать коллегиально. Что скажет желудок?

— Желудок скажет: пора остановиться, немного отдохнуть и перекусить. А что скажет голова?

— Голова скажет: еще рано, мы еще не прошли и пол-пути. Можно попить воды, а пообедаем позже, когда пройдем половину.

— А голова не забыла захватить с собой бутылки с вином?

— Нет, не забыла. Голова захватила две бутылки белого вина, и одну из них мы можем выпить за обедом.

Голова склоняется над обрывом, у головы рост — метр девяносто два, длинные ноги и бравая походка.

Солнце палит нещадно. Мы вытаскиваем солнцезащитные очки и легкие кепки, наш путь лежит мимо гор, одетых в снега, и хрустально чистых ручейков, мимо реки, а старая храмовая дорога переходит в тропинку, покрытую гравием.

Мы шагаем по мху и траве, открытая долина со склонами приводит нас на узкую лесную дорожку. На краю леса расположена усадьба, перед домом стоит лошадь. Увидев нас, она подбегает к нам, останавливается и кусает меня за плечо. Я изо всех сил даю ей сдачи — бью прямо в шею. Я пытаюсь отпугнуть ее, но она стоит на месте. Я обследую плечо, вроде бы укус не слишком сильный, во всяком случае, раны не видно.

Мы продолжаем свой путь, лошадь следует за нами. Усадьба покинута, на окнах ставни. Лошадь идет за нами много километров, и мы решаем обмануть ее. На узком подъеме Нарве разворачивается и спускается назад по тропинке. За кем пойдет лошадь? Она следует за Нарве, план удался, он медленно идет обратно, а потом резко разворачивается и бежит по тропинке, в мою сторону. Так Нарве бежит с полкилометра, он нагоняет меня, и мы ускоряем шаг. Но уже через несколько минут лошадь настигает нас.

Она преследует нас часа четыре или даже больше. Мы прошли уже больше половины пути. Что же нам делать? Мы проголодались, нас измучила эта проклятая лошадь. Неужели она намерена сопровождать нас до самого Эпталофоса, прямо до города, и нам придется взять ее с собой в ресторан?

Голова считает, что нам нужно угостить ее виски, напоить ее допьяна, но желудок артачится. Он боится скандалов и побоищ. Он никогда не воевал с пьяной лошадью, да и с трезвой не воевал, но уж лучше сражаться с трезвой лошадью. Желудок пинает лошадь сзади, а потом как даст ей под дых, она встает на задние ноги и ржет. Голова злится, но не на лошадь, а на желудок.

— Оставь ее в покое, — говорит голова.

Мы идем молча. Лошадь следует за нами. Мы идем по снегу, мы уже достигли вершины высотой в четыреста метров и скоро начнем спуск к Эпталофосу. Мы устали. Солнце уже зашло, темнеет и становится холодно, мы взмокли от напряжения. Мы в пути уже шесть часов, мы измучены, силы наши на исходе. Мы вышли на шоссе, когда уже почти стемнело; дорожка, усыпанная гравием, ведет из горного городка к лыжному центру на вершине. Тут на краю дороги стоит большой автомобиль, «рэнджровер», он застрял в сугробе.

При виде этого автомобиля нас обоих осеняет идея. Мы подходим к автомобилю поближе и предлагаем водителю помочь вытащить машину из сугроба. А не может ли он чем-нибудь угостить лошадь, она голодна? Детвора на заднем сиденье дает ей шоколад и другие сладости, мы помогаем вытянуть автомобиль из снега, прощаемся и уходим. Лошадь остается у автомобиля. Мы пускаемся наутек кратчайшим путем через лес, находим поляну и ложимся в укрытие за камнем, нам нужно перекусить. Мы проголодались, мы хотим пить, мы едим и пьем как дикари. Мы видим шоссе с этого места, и через несколько минут наблюдаем сцену, которая врезается в память. От хохота мы даже прерываем нашу трапезу: «рэнджровер» на полной скорости срывается с места и сворачивает на узкую гравийную дорожку, а лошадь галопом бежит за ним.

Наконец-то мы в Эпталофосе. Идиллический крошечный городок в горах, с деревянными домами и односкатными крышами, маленькими улочками и освещенными окнами. Идет снег, и нам надо искать ночлег. Конец недели, все гостиницы переполнены. Ни одного свободного места, сообщает нам портье в отеле «Царукас», ему очень жаль, но все занято, говорит он по-немецки, — все оккупировано.