Идеальное Рождество с Хаосом - [4]

знатоков человеческих душ. Мы должны разговаривать друг с другом.

— Я знаю, детка, — он обхватывает моё лицо ладонями и гладит по щеке. —

Обещаю впредь быть откровенным с тобой, хорошо? Больше не придётся строить догадки

и предположения.

— Я тоже обещаю, — киваю я.

Я позволяю ему притянуть меня поближе к себе, чтобы прикорнуть на его груди. Его

сердце бьётся под моим ухом. Его рука гладит меня по спине.

— Спасибо, — говорит он. — Это был лучший рождественский подарок, который я

когда-либо получал.

— Ты видел предполагаемую дату родов?

Я не вижу этого, но знаю, что он улыбается.

— Да, июнь. Кажется, что долго, но я понимаю, что время пролетит незаметно.

— Как ты думаешь, когда нам лучше рассказать Уилл?

Какое-то время он обдумывает вопрос, прежде чем ответить.

— Завтра?

7

Я усмехаюсь, потому что подумала о том же. Я просто немного нервничаю при

мысли о том, как Уилл воспримет новости. Что, если она не захочет делить нас с другим

ребенком? Сейчас она в центре внимания, но что она будет чувствовать, когда придётся

разделить это внимание?

— А что насчёт другого подарка?

Проходит не так много времени, как передо мной предстает мой непредсказуемый

байкер. Я знала, что он будет не прочь поиграть. Его пальцы начинают теребить кромку

моих трусиков, затем они скользят ниже и одной большой ладонью он накрывает мою

ягодицу. Нагнув голову, он шепчет мне на ухо:

— Твоё тело не должно быть обернуто в этот цвет.

— Да? Почему это? — улыбаюсь я, прижимаясь к его груди.

Проигнорировав мой вопрос, он спрашивает:

— Ты думаешь, она уже спит?

Когда я сажусь прямо и кладу руки ему на плечи, он украдкой бросает взгляд на

лестницу.

Я прослеживаю за его взглядом, а затем снова смотрю на него.

— Да, я проверяла. Она спит.

Его палец начинает скользить по бретельке моего бюстгальтера. Потянув в сторону,

он позволяет ему упасть с моего плеча. Затем он делает то же самое с другой стороны,

поэтому мой лифчик повисает и демонстрирует больше, чем нужно. Он снова

откидывается на спинку дивана и размещает меня на своих коленях так, чтобы он мог

лучше меня рассмотреть.

— Чёрт, Куколка. Я хочу ущипнуть себя и убедиться, что не сплю.

Он поднимает свои большущие руки и обхватывает ладонями мои груди. Он

проверяет их вес и чувствительность.

— Они определенно стали больше, — я хмурюсь. Не могу сосчитать, сколько раз он

твердил это за последние несколько дней. Смеясь над моим укоризненным взглядом, он

снова смотрит на них. — Я не жалуюсь. Ни в коей мере. На них... — высунув язык, он

облизывает губы и потирает своими мозолистыми пальцами каждый сосок. — На них

просто трудно не пялиться. У меня встаёт, стоит лишь подумать о них. Но это...

Он коварно ухмыляется.

— У меня руки чешутся сделать фотку, чтобы никогда не забыть их такими,

заключенными в красное кружево и готовыми практически выпрыгнуть из этого лифчика.

Подавшись вперёд, он выталкивает мою грудь за границы кружева, а затем кружит

своим языком вокруг моего набухшего соска. Я выгибаю спину от пронзающей моё

естество боли, словно от того места, где меня касается его рот, до моего лона проходит

струна. Обхватив Мава за затылок, я прижимаю его голову к себе. Его рот осыпает

поцелуями нежную кожу моей груди, и с каждым таким поцелуем моё влагалище

напрягается. Он воздаёт должное обеим половинкам моей груди, прокладывает дорожку

поцелуев вверх по шее, пока не выдыхает мне в ухо.

— Развернись, — от низкого тембра его голоса все волоски на моём теле

приподнимаются, но не от страха. С его помощью я поворачиваюсь, садясь лицом к

дереву. Через мгновение я оглядываюсь через плечо, чтобы взглянуть на него. Мав стонет

долго и глубоко. Он поглаживает себя под штанами, а другую руку поднимает, чтобы

погладить меня по спине. — Иисусе, Куколка, не знаю, что я сделал, чтобы заслужить

тебя, но я чертовски благодарен, что ты моя.

8

Его глаза горят ярким пламенем.

— Иди сюда, — произносит он.

Мав запускает руку в мои волосы, зажимая их в своём кулаке. Он разворачивает

меня в пол-оборота к себе так, чтобы прикоснуться своим лбом к моему, и помогает мне

откинуться назад, чтобы моя спина легла ему на грудь. Его порывистые вдохи

пробуждают во мне похоть. Он обвивает меня другой рукой и щиплет за сосок, вынуждая

его затвердеть.

Он опускает взгляд на свою руку.

— Я был нежен с тобой до сих пор, — хрипотца в его голосе говорит сама за себя.

Это уже не мой Мав. Это Люци, и от одной мысли о том, что меня ждёт, новые трусики,

которые я надела, промокают насквозь. Затем он целует меня, накрывая своими губами

мои губы, и его язык проскальзывает мне в рот. Он властвует и играет с моим языком,

лаская меня изнутри. Когда он обрывает поцелуй, его зубы мгновенно погружаются в мою

нижнюю губу и, прежде чем отпустить, зажимают её между зубами. — Но сегодня я не

хочу быть нежным, Куколка.

Он надавливает мне на спину, заставляя наклониться вперёд. Я упираюсь руками в

колени, чтобы не завалиться вперёд. Стоит мне это сделать, как он пристраивает свою