Идеальное преступление - [4]

— Эй, эй, эй… А завтрак-то, завтрак? — спросил он на ходу, понимая, что благородный порыв отеческой заботы останется незамеченным.

— Не хочется чего-то, пап, — рассеянно отмахнулась Катька, беря параллельный курс.

— Смотри, пронехочешься до гастрита, — предупредил Волин. — Бутерброды хоть возьми.

— Пап, нас кормят в школе, — отозвалась дочь.

— Знаю я, как вас там кормят. В тюрьме небось кормят лучше.

— Пап, я тебя умоляю.

— Ладно, ладно…

Пока он шнуровал туфли, Катька нацепила длинное черное пальто, туфли на умопомрачительно толстой подошве, собрала волосы в пучок, натянула темный берет. И сразу стала казаться гораздо взрослее своих лет. Не то чтобы Волина это сильно изумляло. Скорее его беспокоили перемены, происходящие с дочерью. За последний год Катька как-то сразу и очень резко повзрослела. Ее общение с родителями носило оттенок усталой обреченности. Она, похоже, уже чувствовала себя очень взрослой и очень самостоятельной, не понимая, что для них — Волина и Люси — осталась ребенком. Хотя… Эта банальная истина не постигается умом. До этого надо дорасти. Пока же Волин с замиранием в груди ждал момента, когда Катька заявит с порога: «Папа, мама, я выхожу замуж за… Мы решили жить отдельно. Его родители в курсе».

И хорошо еще, если сочтет нужным известить родителей «до». А то поставит в известность постфактум. Он, Волин, родитель демократичный, признает право дочери на собственное мнение и на выбор, но… в известных пределах.

Катька элегантно обернула вокруг шеи шарф. Не шарф, а так, одна видимость.

— Я побежала.

— Подожди, — торопливо пробормотал Волин, натягивая пальто. — Меня машина внизу ждет, подброшу.

— Да я лучше пешком, пап, — отмахнулась дочь. — Мы с Верой договорились встретиться…

— А-а. — Волин кивнул. И громко напомнил в уже закрывающуюся дверь: — Шею получше прикрой. Простудишься ведь. На улице холодно, я смотрел.

Катька не слушала. Выскользнула на площадку. Волин вздохнул, застегнул пальто на все пуговицы, подхватил неизменный пластиковый «дипломат», поискал в кармане ключи. Услышал, как на площадке гулко лязгнули створки лифтовой кабины, вышел из квартиры.

Служебный рыжий «РАФ» уже ждал, приткнувшись к тротуару. Старательно отворачиваясь от хлестких тонких струй дождя, Волин забрался на переднее сиденье, поздоровался с водителем, кивнул:

— Поехали.

Микроавтобус, словно мощный буксирчик, выплыл на середину отсыревшей асфальтовой реки и, набирая скорость, покатил к центру.

В прокуратуре было на редкость спокойно. Никто не бегал, не суетился, что случается в совсем уж экстремальных ситуациях. А сегодня что, не экстремальная, что ли? Что-то Волин не помнил, чтобы ему когда-либо названивали с Петровки и из МВД одновременно.

Проходя мимо дежурки, кивнул Косте:

— Привет.

— Здравствуйте, Аркадий Николаевич, — улыбнулся тот.

— Не звонили больше по мою душу?

Костя развел руками:

— Никак нет. Все тихо.

— Понятно, — бодро кивнул Волин.

Перед отпуском все почему-то производят впечатление здоровых, чрезвычайно активных людей. Это из отпуска возвращаются отжатыми, словно зимний лимон.

Волин прошел в кабинет, снял пальто, присел за стол. Не считая странных звонков, день обещал быть до обидного банально-привычным. Это не могло не раздражать.

— Не звонят, и не надо, — громко возвестил Волин непонятно кому.

Действительно, не больно-то и хотелось. У него и своих забот — выше крыши. Вот только нужно решить, чем именно заняться в последний рабочий день: то ли с патриотическим пылом кинуться на наведение порядка в бумажном болоте, толи вообще ничем не заниматься.

Волин выдвинул верхний ящик стола и тут же задвинул его обратно. Выдвинул средний и тоже задвинул. Пожалуй, все-таки стоило заняться ничегонеделанием.

В дверь деликатно постучали. В прокуратуре так стучал только один человек — вечный дежурный Костя.

— Входи, Костя! — гаркнул Волин, доставая из кейса китайский цветастый термос и прикидывая, выпить кофейку сейчас или немного погодя.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Главный. У Волина едва челюсть не отвисла от удивления. Видать, медведь нынче в лесу издох, подумалось ему. Иначе с какой такой печали Главный стал стучать в двери подчиненных?

— Аркадий Николаевич, рад тебя видеть, — расплылся Главный, прошел к столу и присел, отдуваясь. — От денек, а?

Тут Волин едва не поперхнулся второй раз. Обычно Главный называл его «Волин», невзирая на возраст и выслугу.

— Как у тебя настроение нынче?

Когда начальство спрашивает вас: «Как настроение?» — можете быть уверены, что оно, начальство, собирается вам его испортить.

— Спасибо, — настороженно ответил Волин, шкурой чувствуя неладное. — Хорошее настроение, предотпускное.

— Ах да, — деланно нахмурился Главный. — Ты же с завтрашнего дня в отпуск собирался?

— Что значит собирался? — Волин затаил дыхание. Неужели?.. — Я и сейчас собираюсь. С завтрашнего дня. Согласно подписанному вами заявлению.

— Ну да, ну да, — кивнул Главный. Он поднялся, сунул руки в карманы брюк, прошелся по кабинету, остановился у окна. — В общем, Аркадий Николаевич, с отпуском, похоже, придется повременить.

— Не понял? — соврал Волин. Все он понял. Точнее, почти все. Что-то случилось. Где-то образовалась дыра. Эту-то дыру и собирался заткнуть Главный. Им, Волиным. — В каком смысле повременить? И что значит «похоже»? На что похоже?