Идеальная няня - [15]

Едва они заняли свои места, как дети заснули. Адам сидел на руках у матери, а Мила положила голову Полю на колени. Луизе захотелось посмотреть на море и силуэты островов, и она пошла на палубу. На скамье лежала, вытянувшись на спине, какая-то женщина в раздельном купальнике: узеньких плавках и розовой ленточке, едва прикрывавшей грудь. Луизу удивили не ее светлые, почти белые волосы, сухие, как солома, а ее кожа – с лиловым отливом, вся в бурых пятнах. В некоторых местах – на внутренней стороне бедер, на щеках, под грудью – кожа надулась волдырями, похожими на ожоговые. Женщина лежала неподвижно, как будто с нее заживо содрали кожу, а труп выставили на потеху толпе.

От качки Луизу замутило. Она сделала несколько глубоких вдохов и закрыла глаза, но тут же снова их открыла, не в силах побороть головокружение. Она села на скамью спиной к палубе, подальше от борта. Ей хотелось смотреть и смотреть на море, запоминая линии островов с ослепительно-белыми берегами, в которые тыкали пальцами туристы. Хотелось запомнить силуэты парусников, стоящих на якоре и изящно скользящих по морской глади. Ей очень хотелось, но желудок восстал против нее.

Солнце палило все беспощадней, и зевак, глазеющих на распростертую на скамье женщину прибавилось. Та опустила на глаза маску для сна и, судя по всему, из-за ветра не слышала ни сдавленных смешков, ни перешептываний, ни оскорбительных комментариев. Луиза глаз не могла оторвать от этого тощего тела, по которому струился пот. Женщина жарилась на солнце, как брошенный на угли кусок мяса.

* * *

Поль снял две комнаты в очаровательном семейном пансионе, расположенном в высокой части острова, прямо над пляжем, постоянно заполненном детьми. На закате бухту окутывал дивный розовый свет. Они ходили в Аполлонию, столицу острова. Бродили по улицам, окаймленным кактусами и смоковницами. На одной из круч приютился монастырь – туристы осматривали его прямо в купальниках. Луиза всем своим существом упивалась красотой этих мест, покоем узких улочек, закутками, в которых дремали кошки. Она садилась на низенькую ограду, свесив ноги, и наблюдала, как в доме напротив старуха метет двор.

Солнце уже опустилось в море, но еще не стемнело. Свет только-только начал обретать пастельные тона, и еще оставались видны детали пейзажа. Абрис колокола на церковной колокольне. Орлиный профиль каменного бюста. Море и поросший кустарником берег словно сбросили дневное напряжение и погрузились в сладостную негу, с наслаждением отдаваясь ночи.

Луиза уложила детей, но ей не спалось. Она вышла на балкон своей комнаты, откуда открывался вид на округлую бухту внизу. К вечеру задул ветер с моря, и в его дуновении ей чудился вкус соли и несбывшихся надежд. Она так и заснула там, в пластмассовом шезлонге, вместо одеяла накрывшись тонкой шалью. Ее разбудила утренняя свежесть, и она едва сдержала восторженный крик перед красотой наступающего дня. Чистой, простой и неотразимой красотой. Красотой, доступной каждому.

Дети проснулись в прекрасном настроении и сразу наперебой стали проситься на море. Адаму не терпелось вываляться в песке. Миле – увидеть рыб. Наскоро проглотив завтрак, они поспешили на пляж. Луиза надела просторное оранжевое платье, напоминающее арабскую джеллабу, заставив Мириам улыбнуться. Несколько лет назад его подарила Луизе мадам Рувье, заметив при этом, что «очень его любила».

Луиза намазала детей защитным кремом, и они наперегонки побежали штурмовать песок. Луиза села в тени сосны, прислонившись к невысокой каменной стене и подтянув колени к груди, и уставилась на искрящееся под лучами солнца море. Она в жизни не видела ничего прекраснее.

Мириам улеглась на живот и читала роман. Поль, пробежавший перед завтраком семь километров, дремал. Луиза принялась лепить из песка огромную черепаху, которую Адам рушил, а она терпеливо восстанавливала. Мила, измученная жарой, потянула ее за руку: «Луиза, пошли купаться!» Но няня не согласилась и велела девочке подождать. Еще немного посидеть. «Лучше помоги мне доделать черепаху». Она показала Миле собранные ракушки, которые аккуратно укладывала поверх своей скульптуры, формируя панцирь.

Сосна уже почти не давала тени, и зной становился нестерпимым. Луиза, и сама истекавшая потом, больше не знала, что отвечать Миле, настойчиво тянувшей ее к воде. Девочка схватила няню за руку, но Луиза осталась сидеть. Взяв Милу за запястье, она оттолкнула ее, и та шлепнулась на песок.

– Я же сказала, отстань от меня! – крикнула Луиза. Поль открыл глаза. Мириам бросилась утешать заплакавшую Милу. Родители бросали на няню сердитые непонимающие взгляды, под которыми она стыдливо потупилась. Прежде чем они потребовали у нее объяснений, она еле слышно прошептала: «Я вам не говорила, но я не умею плавать».

Поль и Мириам от удивления онемели. Мила захихикала, и они замахали на нее, чтобы замолчала. Но Мила не унималась: «Луиза – малявка. Даже плавать не умеет!» Поль смутился и в то же время разозлился. Он злился на Луизу за ее никчемность. За то, что теперь будет ходить с видом мученицы и отравит им весь день. Он повел детей купаться, а Мириам снова уткнулась в книгу.