Идеализм-2005 - [2]

В дни, когда я дописывал последние главы этой книги, закончил свой земной путь еще один бывший нацбол, о котором я вспоминаю на этих страницах. Кирилл Ананьев, известный в Партии по прозвищу Чугун был убит в Сирии под городом Дейр-эр-Зор. Он не сражался там за революцию, он был наемником в одной из частных военных компаний. Оправданий этому, конечно, нет. Могу только сказать, что был и другой Кирилл, тот веселый и злой московский нацбол, каким его знали в Партии.

А теперь к делу.

С вечной верой в революцию в России.

ИДЕАЛИЗМ‑2005

Рома и Лена

— Леха, скинь телефон кому-нибудь, — говорит мне Ольга К., красивая светловолосая девушка. — Пока после собрания народ втыкает, успеем парой слов перекинуться.

— Женя, подержи, — я передаю трубку, мой видавший виды черно-белый «самсунг», командиру Восточной бригады Московского отделения НБП.

— Да, давай, — Женя 3. — дисциплинированная нацболка и лишних вопросов не задает.

Ольга и я спускаемся на улицу. Уже темно, моросит дождь, пахнет осенней сыростью.

— Ты что завтра вечером делаешь? — спрашивает она меня.

— Никаких планов нет, учиться думал.

— Есть к тебе тема.

— Всегда готов, для этого и в Партию вступал.

— Хорошо. В общем, будь завтра к шести часам вечера в Макдоналдсе на «Сухаревской». Понятно?

— Да.

— Без телефона. Оставь дома.

— Ага.

— Ну и никому не говори, конечно же, куда и зачем идешь.

— Я и сам пока не знаю, зачем.

— Завтра узнаешь.

— Отлично.

— Да, смотри насчет «хвостов», когда ехать будешь. Ты ведь в курсе? «Хвосты» там, опера, наружное наблюдение?

— В курсе, конечно. Насчет «хвостов» понял все.

— Очень хорошо. На этом все пока. Пошли обратно. А то до тебя Кирилл Борисович еще доебется потом, — Ольга улыбается. — Сам знаешь он до всех доебывается, кто долго со мной говорит, — улыбка нацболки переходит в звонкий хохот.

Кирилл Борисович — это Кирилл по прозвищу Чугун, ее молодой человек, коренастый белозубый силач. Участник исполкома Московского отделения, бессменный бункерфюрер Второго Бункера, взятого штурмом спецназом ГУИН в июне 2005 года. Нацболы Кирилла не любили. Высокомерный, придирчивый, возводивший дисциплину в абсолют, он выгонял на улицу пьяных панков, раздавал зуботычины за беспорядок и немытую посуду. Но уже тогда я знал, что он вскрыл себе вены перед входом в мусарню, где пытали Ольгу после захвата Минздрава 2 августа 2004 года. Такой вот парадокс. Кирилл вскрывался и во время штурма Второго Бункера, но тогда это имело конкретный политический смысл.

Когда мы возвращаемся к горкому КПРФ, где проходили партийные собрания, под дверью уже стоит толпа нацболов. Идет дым от одновременно закуренных сигарет.

— Нацболы! Выдвигаться пора, — командует В…та. — До метро идем все вместе, никто не отстает. «Аргументы» на изготовку. До «Павелецкой» все едем в одном вагоне. Сейчас, может, будет махач, скауты нашистов рядом лазают.

— Нормально все? — заботливо спрашивает меня Женя 3., командир звена Восточного и Центрального округов, или просто Восточной бригады, когда протягивает мне мой черно-белый «самсунг».

— Да вообще заебись.

Женя идет рядом со мной, я чувствую ее теплое плечо. Моя рука сжимает газовый баллончик.

Бомбера, косухи, спортивные куртки Umbro. Гриндера, берцы, кроссовки. На многих партийные значки. Плотные ряды двигаются к метро. Нацболы расходятся с еженедельного собрания.

* * *

На «Сухаревской» я был без десяти шесть. Огнями переливалась октябрьская Москва, ветер гонял по асфальту желтые листья. На выходе из метро лили пиво какие-то студенты.

Я еще раз оглянулся. Да, все чисто. «Хвостов» нет.

Перед входом в Макдоналдс курил высокий, немного сутулый человек в очках. На нем были куртка-бомбер и черная кепка. Сигарета отсвечивала на перстне с черным камнем.

Я подошел ближе.

— Здорово, Леха, — обернулся он ко мне.

— Привет.

— Роман, — протянул мой новый товарищ руку.

— Я знаю, как вас зовут. Вы были гауляйтером Московского отделения НБП раньше. До захвата Администрации президента в декабре прошлого года. Еще вы на суде по «декабристам» недавно ведь были.

— Был, был. Ладно, пойдем, — Рома улыбнулся. Потом выкинул сигарету и открыл дверь.

Я молча пошел за ним.

Московских обывателей в макдаке было немного. Мы дошли до стола в дальнем углу.

— Привет, — протянула руку девушка в черной джинсовке и с длинными черными волосами, которая сидела за столом, — Лена.

Это была Елена Боровская, боевая подруга Ромы, его заместитель, организатор почти всех громких акций НБП.

— Леша.

— Садись, садись. Как дела?

— Хорошо.

— Тебе купить чего-нибудь?

— Ну, кока-колу.

— Роман Андреич, сходи за кока-колой, мне тоже одну возьми.

— Слугой тут, блин, у вас стал, — с притворным недовольством улыбнулся Рома. — Леша, тебе большую, среднюю?

— Среднюю.

— Андреич, мне большую.

— Да, Елена Васильевна.

Когда Рома отошел, я отметил про себя следующую деталь: он смотрит на собеседника исподлобья, наклонив немного голову в левую сторону. Жестикулирует правой рукой и чуть-чуть запинается. В эту манеру речи я влюбился сразу и впоследствии даже сам ее копировал.

Лена в это время начала что-то отмечать на листке бумаги.

«Вот классно, планы какие-то крутые, видимо, постоянно составляет», — подумал я.