Ибо сильна, как смерть, любовь… - [6]

Я знаю, что это был не сон, — твердо сказала я вслух неизвестно кому. — Я знаю, что я видела его, и он пытался мне что-то сказать, но я не поняла. Пожалуйста, попытайся сказать мне это еще раз. Ты же видишь, я верю, что ты приходил. Постарайся прийти еще раз.

И в этот момент он выступил из снова посветлевшей стены. Теперь он стоял, а не лежал в гробу, но он явно был мертв. Глаза его были закрыты, а руки бессильно свисали вдоль тела.

— Ты мертв, — вырвалось у меня.

— Да, — сказал он.

Я ясно видела, что губы его шевелились, но глаза по-прежнему были закрыты.

— Но как же так? Я не смогла оживить тебя?

— Это неважно, — все также, не открывая глаз сказал он. — Я пришел сказать тебе, что мы завтра увидимся.

— Но ведь ты же мертв, значит, я завтра умру и приду к тебе? — без всякого страха спросила я.

— Нет, — загадочно ответил он. — Не так, а по-другому.

Затем он отступил назад и исчез в стене.

Стена погасла, и я снова очутилась в непроглядной тьме. В комнате было необычно тихо. Мне явно не хватало какого-то привычного звука.

Часы, вдруг догадалась я. Будильник, который тикал в начале ночи вдруг замолчал.

Так, значит, время все-таки остановилось, мелькнуло у меня в голове, и я снова открыла глаза. Я лежала в своей постели, в ночной рубашке, шторы были раздвинуты и за окнами уже рассвело. Я чувствовала себя страшно усталой, я опять не могла понять, спала я или нет, но тут же рассердилась на себя за малодушие.

— Нет, я не спала, — твердо сказала я вслух. — Это все мне не приснилось, я видела его, он приходил ко мне и говорил со мной.

Но сердце мое болезненно сжалось. Я хорошо помнила, что он приходил ко мне мертвый. Значит, у меня ничего не получилось, я не смогла вернуть время.

В кухне включилось радио, я услышала бой курантов. Они отбили положенные шесть ударов, затем заиграл гимн Советского Союза.

— С добрым утром, товарищи, — сразу вслед за гимном произнес бодрый голос женщины — диктора. — Сегодня пятница 16-е мая 1978 года.

* * *

Получилось! У меня получилось! Сумасшедшая радость охватила меня. Значит, я действительно сегодня увижу его живого. Я буду говорить с ним. Спасибо тебе, Господи. Ты дал мне возможность спасти его, и поверь, я не упущу ее. Если мне не удастся отговорить его, я буду держать его за руки и звать на помощь, пока не сбегутся все соседи. Но я знаю, что этого не понадобится, потому что я сумею убедить его. Со вчерашнего дня мне все дано.

Усталости как не бывало. Я вскочила с кровати, переполненная счастьем и энергией. Сейчас нужно бежать в школу, мне ведь должны позвонить туда из газеты. Впервые я бежала на работу с нетерпением. Интересно, повторится ли все? И будет ли все точно совпадать с прошлым разом?

Все повторилось, правда, не совсем точно. Учителя заходили в учительскую почти в той же очередности, но только почти. Потому что некоторые все-таки пришли раньше, другие чуть позже. И говорили не все о том же, что в предыдущую пятницу.

Мне и самой захотелось провести эксперимент, вызвать не тех детей или провести урок по-другому, но, подумав, я решила не делать этого. А вдруг я что-нибудь нарушу этим, и все изменится, и я не смогу спасти его. Еще сначала я очень волновалась, позвонят ли мне из редакции, но потом до меня дошло, что я и без этого звонка могу пойти к нему. И, кстати, пойду обязательно, и ничто и никогда не удержит меня.

Но из редакции позвонили, и точно в то же время. В этом я увидела хороший знак.

Значит, мне все-таки суждено спасти его. Когда на перемене в учительской минута в минуту раздался звонок телефона, я сорвалась с места, чтобы схватить трубку, но вовремя остановилась. В прошлый раз меня позвали к телефону, и сейчас на всякий случай лучше было повторить все действия. Замерев, я ждала, кого позовут к телефону. Позвали меня. Секретарь редакции отбарабанила мне задание, присовокупив, как и в прошлый раз, что дело неспешное.

Ага, это тебе неспешное, подумала я, а я уже больше на эту удочку не попадусь. Для меня это самое важное и самое спешное дело на земле.

Я решила идти к нему сразу после шести часов, только подождать пока уедут его родители. Целый день я думала, что я ему скажу, как смогу убедить не умирать, но так ничего и не придумала, и решила действовать по обстоятельствам. В конце концов, если у меня ничего не получится, я, как и решила, схвачу его за руки и начну кричать, пока не сбегутся все соседи. Или буду сидеть у него хоть всю ночь, но отравиться не дам. Не знаю, как мне удалось все-таки еще и провести все уроки. Чем ближе подходило время идти к нему, тем больше я волновалась. Причем, если сначала я еще и переживала, не будет ли мне страшно, когда я увижу его живым, после того как столько раз видела мертвым, то потом я про это забыла. Я просто волновалась оттого, что увижу его. Придя домой, я первым делом кинулась к зеркалу. Как я выгляжу? На сколько лет? Могу ли я понравиться ему или его интересует только эта его деревенщина?

То, что я увидела в зеркале, мне понравилось. Хотя я и вернулась в прошлую пятницу, волосы мои не отросли. Дорогая и очень модная в том году стрижка «Видаль Сесун» мне очень шла. Я надела купленные на толчке фирменные джинсы «Levi's», модный марлевый батник и босоножки на платформе. Все было классное и смотрелось очень модерново, и самое главное, больше восемнадцати дать мне было нельзя. Не может быть, чтобы я ему не понравилась. Во всяком случае, все данные для этого у меня есть, а остальное я соображу по ходу дела.