Ибн Баттута - [83]

Рядом с Кутб-минаром радует глаз фасадом из стрельчатых арок мечеть Кувват-уль-Ислам. Она была заложена Кутб уд-дином, а достроил ее Ильтутмыш, воздвигший в одном из углов свою гробницу, где и успокоился в вечном сне.

При Ала уд-дине к северо-востоку от Дели поднялись стены Нового города — Сири. Он был славен своим тысячеколонным дворцом «Хазар-сутун», о котором остались лишь воспоминания современников: в истории бумага часто оказывается долговечнее камня, и сегодня археологи не могут установить даже местоположение исчезнувшего дворца. Между Сири и Старым городом сбились в плотную кучу лавки и дома ремесленников, изумрудные островки садов.

Третий кусок «пирога» — каменная ставка отца Мухаммед-шаха — Туглакабад. Обнесенная мощными наклонными стенами, с бастионами и бойницами, она больше походит на крепость, изготовившуюся к длительной осаде, нежели на город, где некогда бурлила шумная, веселая, разноязыкая жизнь. Даже сложенная из красного камня и мрамора усыпальница Гийяс уд-дина, что возвышается посреди небольшого озерца, мрачно ощерилась полукруглыми выступами стрельниц, увенчанных зазубринами бойниц. Так отпечатались в архитектуре суровые нравы XIV века: правитель или феодал чувствовал себя в безопасности, лишь отгородившись от мира глубоким рвом и высокими стенами, и даже фамильный склеп строил наподобие форта, словно и в мире ином стремился оградить себя от боя камнеметных машин.

Четвертый город, Джеханпаннах, отстроен Мухаммед-шахом. Это на его вратах днем и ночью покачиваются мертвецы, и вид их настолько привычен, что исчезни они на время — и станет не по себе, как если бы невзначай исчезла крепостная стена или башня с бойницами. Но мертвецы никуда не денутся — не успеют захоронить одних, как им в черед появляются другие, и чем угрюмей и задумчивей султан, тем опасливей повадки придворных: можно ли угадать, на кого обрушится его гнев?

Ибн Баттута до поры до времени ничего не боялся. Его жизнь была как арба, что, чуть подрагивая, катится по наезженному тракту в ту сторону, куда несет его судьба, и над нею не властен возница, лишь для видимости лениво помахивающий кнутом.

Каждое утро новоиспеченный кадий облачается в черную абаю, водружает на голову высокий колпак, из-под которого свешивается краешек тайласана, и отправляется в присутствие.

Кадий по традиции пользуется всеобщим уважением. В глазах общины он, пожалуй, самый авторитетный человек. Честность и неподкупность вкупе с высокой образованностью — вот его главные достоинства, а что на свете точнее интуиции сердца, подкрепленной доводами ума? О нерадивых, нечистых на руку судьях писал еще Джахиз, по-видимому, и таких было немало в провинциальных мусульманских городах, но бесчиние грешников не бросает тени на благонравие праведников: ведь облако заслоняет солнце лишь на время, ибо оно мимолетно и случайно, а дневное светило неизменно и объемлет весь мир…

Посыльный вводит в зал истца и ответчика, которые садятся по разные стороны ковра. У каждого заготовлен целый ворох доказательств, и тот, кто награжден большим красноречием, имеет лучшие шансы на успех. Ибн Баттута терпеливо опрашивает истца, потом ответчика, одного за другим приглашает на ковер добровольных или платных свидетелей. Всякое случается в суде — и слезы, и крики, и перепалка, что вот-вот кончится рукоприкладством, но кадий не может довериться ни мольбам, ни уговорам. Лишь три вида доказательств законны: чистосердечное признание ответчиком своей вины, показания свидетелей и клятва именем аллаха. Угрозы и запугивания запрещены, а признание, вырванное под пыткой, в исламе считается недействительным.

Выслушав показания тяжущихся, Ибн Баттута по традиции старается склонить их к примирению. Если это не удается, он спрашивает ответчика, признает ли тот справедливость иска. Ответчик волен поступить трояко: признать за собой вину, отрицать ее или попросту молчать, не подтверждая ни того, ни другого. В последних двух случаях вся надежда на свидетелей, и тут уж от судьи требуется и ум и проницательность, чтобы за наворотом фактов и домыслов угадать самую суть, отыскать в клубке конец ниточки и, осторожно подергивая ее, размотать его весь до конца.

После этого он с чистым сердцем может огласить приговор, который по шариату всегда окончателен, бесповоротен, обжалованию не подлежит. Более того, исполнение чаще всего незамедлительно следует за вынесением вердикта — власть судебная и власть исполнительная собраны в одной руке.

Обязанности Ибн Баттуты не ограничены судопроизводством. Неспроста карман его абаи оттягивает увесистая судейская печать — ею он скрепляет завещания, брачные договоры, купчие грамоты, акты о разделе имущества. Требуют времени и попечительство за сиротами и подкидышами, и дела странноприимного дома, и хлопоты по благоустройству мавзолея Кутб уд-дина Айбека, который хоть и поставлен основательно, а все же с годами ветшает, нуждается в хозяйском рачительном пригляде.

Словом, успевай крутиться. Дни складываются в месяцы, месяцы — в годы. В свой черед ложатся на лоб глубокие борозды, сеточки от раздумчивого прищура собираются в уголках глаз, и борода, иссиня-черная, топорщащаяся кверху, поблескивает редкой прошивью ранней седины.