Ибн Баттута - [5]

Так проходят годы. Кадий Абдаллах не нарадуется успехам сына, его серьезности и благонравию. И вот наконец наступает день, когда, вернувшись из медресе, Мухаммед с гордостью вынимает из кожаного футляра драгоценный свиток. Это иджаза — письменное свидетельство, удостоверяющее, что ученик постиг все ведомое наставнику и поэтому наделяется правом иметь учеников и проповедовать идеи учителя. Отныне сын в учености сравнялся с отцом, и, несмотря на его неполные двадцать лет, знакомые и соседи почтительно кланяются ему на улице. Для окружающих он уже не безусый юнец, бегущий на лекцию с песочницей за кушаком и чернильцей в рукаве, а досточтимый шейх Мухаммед, мудростью и благочестием не уступающий старому судье…

* * *

Для того чтобы был ясен ход последующих событий, а именно с них и начнется самое главное в нашем повествовании, нам придется совершить небольшой экскурс в историю. Начав разговор с замечания о берберском происхождении Ибн Баттуты, перенесемся с читателем в те далекие времена, когда на северном побережье Африки впервые появились воинственные эмиссары ислама.

Предки Ибн Баттуты происходили из берберского племени лавата — об этом свидетельствует так называемая «иисба», составная часть арабского имени, указывающая на место рождения или племенную принадлежность его носителя. В полном имени Ибн Баттуты содержатся две такие нисбы. Одна из них — «ат-танджи» — означает «тан-жерец», другая — «ал-лавати» — бербер из племени лавата.

Коренные жители Северной Африки берберы — древнейший народ, с которым были знакомы уже финикийцы в конце второго тысячелетия до нашей эры. По поводу его происхождения и поныне не существует полной ясности, ибо время не сохранило ни архитектурных памятников, ни произведений искусства, ни летописных сводов, по которым можно было бы восстановить жизнь народа в ранний исторический период. Известно только, что сами берберы называли себя «имазиген» — свободные люди, а имя, под которым они вошли в современный мир, дали им древние римляне, имевшие обыкновение любых иноземцев именовать варварами.

В самом начале VIII века арабский полководец Муса ибн Нусейр вышел к берегу Атлантического океана и, захватив Танжер, занялся приобщением североафриканских берберов к исламу. Отношение местного населения к пришельцам с востока с самого начала было двойственным. Берберские воины сражались на стороне арабов против византийского господства и, переходя в новую веру, отправлялись с ними на завоевание вестготской Испании. Мусульманская армия, смерчем пронесшаяся по Пиренейскому полуострову, но при вторжении во Францию остановленная Шарлем Мартелем в сражении при Пуатье в 732 году, состояла главным образом из берберских воинов, известных в Европе под именем мавров.

Осевшие в завоеванной Испании мавры совместно с арабизированным вестготским населением — мосарабами в 756 году основали независимое от багдадских халифов государство — Кордовский эмират, который стал мощным очагом арабо-испанской культуры.

Однако, солидаризуясь с арабскими завоевателями в освобождении от византийского владычества, берберы оказывали упорное сопротивление жестокой административной и налоговой политике новых хозяев. Борьба берберов против притеснений арабских чиновников, их высокомерия и надменности приняла форму религиозного движения в защиту еретической мусульманской секты харид-житов, которых преследовали официальные власти.

Как бы там ни было, ислам проникал в берберскую среду значительно быстрее, чем арабский язык, который и через два столетия после завоевания Северной Африки арабами имел хождение лишь среди придворных, высших чиновников и ученых-богословов в некоторых наиболее крупных городах. В деревнях и мелких провинциальных центрах население исправно посещало мечети и ревностно соблюдало мусульманские традиции, но говорить предпочитало на местных берберских наречиях.

К середине XIII века на авансцену политической и культурной жизни Северной Африки выходит образовавшееся на территории Марокко могущественное государство Меринидов.

Меринидские султаны были выходцами из берберского племени Бану Марин, мирно кочевавшего со своими стадами на обширных пространствах Восточного Марокко, между Фигфигом и реками Зу и Мулуя. Еще в первой четверти XII века вряд ли кто-нибудь мог предположить, что в скором времени эти грубые и невежественные скотоводы станут во главе одной из наиболее блистательных Магрибинских династий.

Воспользовавшись военными неудачами тогдашних правителей Марокко — Альмохадов и, в частности, сокрушительным поражением, нанесенным им в 1212 году в битве при Лас Навас де Толоса объединенными силами христианских государств, кочевники Бану Марин устремились на северо-запад, захватывая плодородные земли Телля, на которые они прежде никогда не осмеливались посягать.

Поначалу борьба шла с переменным успехом. В 1244 году альмохадский халиф ас-Сайд наголову разбил войска кочевников у стен Феса, заставив их в беспорядке отступить на юг, к Сахаре. Но уже четыре года спустя Мериниды под предводительством своего племенного вождя Абу Яхьи вновь вторглись в пределы альмохадского государства и, одержав ряд побед, 20 августа 1248 года заняли Фес. С этой даты начинается династическая история Меринидов, которые правили в Марокко до второй половины XV века.