И занавес опускается - [21]

Но Ира Зальцбург изящно обошёл подводные камни.

— Мы станем партнёрами. Видите ли, у нас долг перед общественностью. Мы обязаны сообщать общественности самые последние новости, как только случается убийство. Люди должны знать. Но ещё мы обязаны их уверить, что преступник не избежит наказания. Вот, что нужно услышать нашим людям в подобные времена.

Он наклонился вперёд и заговорил доверительным шёпотом.

— Послушайте, а вы не задумывались, что, напечатав это письмо, мы сможем вам помочь? Подумайте над этим. Мы можем опубликовать его точную копию, и кто-нибудь, возможно, опознает почерк.

— Но автор письма мог изменить почерк, а публикация точной копии даст почву для толков, — сказал я.

Зальцбург снял ноги со стола и выпрямил спину.

— Хорошо. Фрэнк будет проводить собственное расследование, но вы можете использовать его, когда захотите. Передаю его в ваше распоряжение. Иногда репортёр может быть более полезным в выведывании информации, чем полицейский.

Мы посмотрели на Фрэнка, но его лицо ничего не выражало, словно он ожидал дальнейших указаний мистера Зальцбурга.

Но их не последовало, и Фрэнк кашлянул.

— Босс, думаю, мне понадобится помощь с этим делом. Мне нужен тот, кто знаком с театром и сможет расположить к себе людей, и заставить их говорить. Помните то дело с кражами на водевилях прошлым летом? Тогда я узнал, что актёры подозрительны по своей натуре. Я хочу, чтобы мне помогал Джонс.

Фрэнк не спускал глаз с Иры Зальцбурга и ждал его решения. Спустя пару секунд, он добавил:

— Да, Джонс — младший репортёр, но он в прошлом мне очень помог. Никто не может наладить беседу и вытянуть из незнакомца информацию так, как Джонс.

Ира окинул взглядом длинный ряд столов на этаже. В конце концов, он сосредоточил своё внимание на покерном столе.

— Джонс хорош, но на всю следующую неделю я прикрепил его к Бронштейну. Как насчёт Богарти?

— Он критик, а не следователь, — неодобрительно нахмурился Фрэнк. — И с ним сложно работать. Никогда не приходит вовремя и не пишет свою часть заметок. Да вы взгляните на него!

Я повернул голову к столу у дальней стены, где в самом разгаре шла игра в покер. Там одетый с иголочки блондин с самоуверенным выражением лица тасовал колоду карт.

— Но он знаком с театральной средой, — Ира постукивал по столу свёрнутой в трубку бумагой. — А театралы знают его. Это то, что тебе надо. Он втёрся к ним в доверие, так что они легко и непринуждённо перед ним откроются.

На лице Фрэнка ясно читалось сомнение.

— Да, женщины откроются, как и всегда, — ухмыльнулся он. — Только вот, если вы не заметили, в общении с мужчинами он не так хорош. По крайней мере, пока не сядет с ними за карточный стол.

Но Иру было не так просто переубедить, если он уже принял какое-то решение.

— Слушай, Фрэнк. Джек Богарти — красивый парень, который любит модную одежду и симпатичных девиц. Знаю, ты считаешь его несерьёзным репортёром. Но он становится известным критиком, и это уважают. Если чары Богарти не сработают, и они не захотят с ним говорить, то всё время будут бояться, что в своей следующей рецензии Джек напишет о них нечто нелицеприятное. Поверь мне, это сработает. Я удостоверюсь, что он понимает, насколько высоки ставки.

Ира сделал глубокий вдох. Всё равно всё будет так, как решит он.

— Вот как всё будет происходить, — обратился он к нам. — Каждые несколько дней Фрэнк будет встречаться с вашими людьми и обмениваться полученной информацией. А когда с делом будет покончено, каждый из вас будет открыто отвечать на все вопросы Фрэнка для интервью. И когда убийцу заключат под стражу, вы дадите Фрэнку возможность взять у него — или её — интервью. Эксклюзив. Мы договорились?

У Малвани было такое выражение лица, словно его ударили под дых. Но ему пришлось согласиться. Сотрудничество «Таймс» было нам необходимо. Было бы гораздо хуже, если бы мы не заключили соглашения, и по городу стали бы гулять слухи, пущенные жёлтыми газетёнками. А «Таймс», по крайней мере, нацелены на создание себе репутации серьёзного издательства.

Если до информации доберётся жёлтая пресса, это будет для них знаменательным днём. Они приукрасят правду ложью, и возмущённая публика придёт в неистовство.

В общем, при их вмешательстве вероятность раскрытия этого дела приближалась бы к нулю.

Поэтому после неоднократных взаимных заверений о сотрудничестве и конфиденциальности мы покинули офис «Таймс» и вернулись в участок, где секретарь с хмурым выражением лица передал Малвани неприятные новости — капитана хочет видеть комиссар.

Комиссар, Теодор Бингем, находился в своей должности только с января этого года и был ещё относительно неизвестен среди подчинённых. Но если он хотел увидеть Малвани около пяти часов вечера в пятницу, это означало, что он был недоволен.

Я подозревал, что Лев Айзман — художественный руководитель в театре Чарльза Фромана — выполнил свою угрозу, поднял нужные политические связи и пожаловался на подход Малвани к расследованию сегодня утром.

Малвани даже не стал снимать пальто. Повернувшись обратно к выходу, он начал перебирать бумаги в своём портфеле.

— Сегодня вечером комиссару не стоит этого видеть.