И я ему не могу не верить… - [45]

— На первых порах я обернусь своими средствами. Докажу реальность моего дела, и помощь придет. В этом я уверен…

— У вас есть деньги?

Собственных денег у Рейли не было.

Однако вопрос Черчилля не выбил разведчика из русла делового разговора. Он отлично знал, что так вот просто, с первого раза, без достойного обеспечения, Черчилль ему денег не даст. Он предвидел вопрос, а потому у него заранее был подготовлен и ответ:

— Нет, но у меня есть вполне реалистичный план, как добыть миллионы, чтобы свергнуть большевиков. Сама Россия станет финансировать меня.

Черчилль был заинтригован:

— Каким образом?

— Все очень просто, сэр. Россия богата не только пенькой и мехами, но и произведениями искусства, которым нет цены. Мои агенты будут вывозить их в Европу, думаю, что богатые покупатели здесь найдутся. Полотна старых мастеров не знают, что такое инфляция. Вот так я намерен российскими сувенирами свергать большевиков.

Черчилль нахмурил бугристый лоб, обдумывая сказанное. В глазах смешались выражение беспокойства и неподдельный интерес. Он испытующе поглядел на Рейли, чтобы проверить его решимость осуществить эту крайне сомнительную, но весьма заманчивую идею:

— Любопытная игра. Но она граничит с нарушением международного права. Не так ли?

— Да, сэр, и я это знаю. Но для нас дорого время. Главное, не дать большевикам окрепнуть. Моя цель, надеюсь, вы ее одобряете, свалить их, пока они стоят на слабеньких ножках. А для этого все средства хороши. Позволю себе отметить, сэр, и другое: у меня есть в России опора. Мне там не придется начинать, как говорят латинисты, «с яйца».

— Но я вас должен предупредить, — вставил Черчилль, — у Советов неплохо налажена контрразведка, а вы однажды уже потерпели фиаско.

Черчилль тяжело встал — знак, что аудиенция окончена, что надо, он сказал. Протягивая на прощание руку, все же не преминул обнадежить Рейли:

— Я одобряю ваше решение снова отправиться в Россию. Занимайтесь тамошними делами, я буду рад, если от вас поступят добрые вести. Все мои симпатии и расположение целиком и полностью на вашей стороне. Об этом будет знать и Интеллидженс сервис. Ну а субсидии… По-моему, это не проблема. Ваш первый успех послужит своеобразной визитной карточкой, которая откроет вам двери в любой английский банк, и не только в английский…

* * *

Неуемная страсть! Она кидает тебя в работу, как в омут, ты не замечаешь времени, забываешь про еду и сон. Работать инженером было бы куда спокойнее. Но цель, раз указанная профессиональным революционером Кедровым, глубоко завладев сердцем, стала смыслом всей его жизни. Оперативная работа стала призванием Артузова, его личным средством защиты дела Великого Октября. Но инженерные знания оказались далеко не лишними. И в оперативной работе надо все делать расчетливо, конкретно подходить к каждому факту, явлению, событию, оценивать каждую деталь. Инженерия — сама конкретность. Оперативная работа — то же самое.

Работа Артузова, требовавшая неустанного проявления политической гибкости и дальновидности, умственного напряжения, бешеных усилий воли, изобретательности, была постоянно в фокусе внимания Дзержинского. Естественно, у председателя ОГПУ всегда находились вопросы к начальнику КРО, вопросы острые, злободневные, отвечать на которые необходимо было быстро и только делом. Феликс Эдмундович был крайне огорчен тем, что Рейли, английскому разведчику, предпринимавшему отчаянные попытки свергнуть Советскую власть, в свое время удалось избежать кары, определенной советским судом.

При очередном докладе Артузова Феликс Эдмундович справился у него:

— Как с Рейли? Пока не ответите на этот вопрос — покоя вам не будет. Буду спрашивать назойливо и требовательно. Беспокойно вам будет, ибо он нам покоя не даст.

Разумеется, Артузов попытался успокоить Дзержинского, дескать, после захвата Савинкова Рейли с европейского горизонта исчез, по агентурным данным, на пароходе «Новый Амстердам» отплыл в Нью-Йорк и сейчас в Америке устраивает свои финансовые делишки.

Дзержинский с сомнением покачал головой.

— Прошу вас, не проявляйте благодушия. Эта фигура рано или поздно будет вновь вытащена на свет международной реакцией. В любой момент он предложит свои услуги любой капиталистической разведке. С Рейли борьба еще впереди.

Многое предвидел Феликс Эдмундович. Артузов, конечно, понимал: дело вовсе и не столь в личности Рейли, а в тенденциях определенных кругов Запада. Рейли нужен был и белогвардейской монархической эмиграции, погрязшей в раздорах и склоках, однако еще упорной в общей цели — снова сесть на шею народа. Она нуждалась в таком изворотливом помощнике, каким был Рейли, реально опирающийся на такую разведку, протянувшую свои щупальца по всему миру, как британская Интеллидженс сервис.

Но однажды во время доклада Артузова Феликс Эдмундович о Рейли не спросил. То ли забыл, то ли умышленно, чтобы не отвлекать внимания занятого по горло другим неотложным делом начальника КРО, промолчал. Но, прощаясь, Феликс Эдмундович лукаво усмехнулся, как бы показывая этой усмешкой: дескать, я ничего не забыл, будет что-либо интересное — сам придешь и расскажешь.