И я ему не могу не верить… - [44]

Вот этого Савинков перенести уже никак не мог. Что-что, а в свою историческую миссию он верил самозабвенно. Савинков был фанатиком порочной идеи. Без нее он был несчастнее андерсеновского голого короля. Разоблачение, а точнее, всенародное уличение в отсутствии даже фигового листка какой-либо подлинной идеи для него было куда хуже физической смерти, которой он, человек сильной воли и сильных страстей, как раз меньше всего боялся.

Знаменитому андерсеновскому мальчику хватило всего несколько слов: «А король-то голый!» Артузову и Пиляру для этого потребовалось одиннадцать дней. Всего лишь одиннадцать дней. Правда, за ними стояли годы, что длилась редкая по накалу операция «Сиидикат-2».

Заявления Савинкова, сделанные им в ходе судебного процесса, в последнем слове, общеизвестны. Они были опубликованы и в советской, и в зарубежной печати, вышли в свое время и отдельной брошюрой. Куда менее известно, что свое полное идейное и политическое разоружение, признание Советской власти он подтвердил и в частных письмах, адресованных самому близкому ему человеку — сестре Вере Викторовне, бывшим соратникам, а также Рейли.

В них Савинков прямо написал, что признал Советскую власть прежде всего потому, что окончательно убедился, что русский народ поддерживает ее.

Во всех письмах красной нитью повторяется мысль: «Русский народ не с нами, а с Советской властью».

Захватив руководителя одной из самых опасных контрреволюционных антисоветских организаций — Савинкова, Артузов и его сотрудники одержали блестящую победу как чекисты, как контрразведчики. Вынудив Савинкова признать свое политическое банкротство, они же одержали куда более весомую победу — уже на фронте идеологической борьбы. Да, конечно же было чрезвычайно важно обезвредить опасных убийц, диверсантов, шпионов, заговорщиков. Но не менее важно было и продемонстрировать перед всем миром непреодолимую силу коммунистических, советских идей.

За успешное завершение операции по поимке Савинкова, упорную работу и проявление полной преданности делу Президиум ЦИК СССР объявил начальнику КРО ОГПУ Артуру Христиановичу Артузову благодарность рабоче-крестьянского правительства СССР. Высоких правительственных наград были удостоены все чекисты, непосредственно участвовавшие в этой выдающейся контрразведывательной операции.

…На другой день после окончания сенсационного суда над Савинковым секретарь положил на стол Артузова доставленное из архива «Дело». На обложке было выведено только одно слово: «Рейли». Значит, передышки не будет.

Конец агента I-ST

— Сэр, ожидает приема мистер Сидней Джордж Рейли…

Черчиллю не потребовалось напрягать память. Это имя канцлер казначейства знал достаточно хорошо. Господина средних лет с путаной биографией, только что вернувшегося из России, в свое время ему представили в кулуарах Парижской мирной конференции. Тогда ситуация не позволяла его принять, как подобает государственному деятелю. Но цепкая память уже держала этого человека на заметке. Такие люди честолюбивы, предприимчивы, лишены предрассудков и нужны империи. Теперь же в самую пору пригреть жаждущего борьбы специалиста по российским делам. Опытнейший разведчик, изворотливый и смелый агент Сикрет Интеллидженс сервис по псевдониму — I-ST, способен на многое. Его присутствие здесь, в деловой резиденции, для Черчилля вполне объяснимо: такие, как Рейли, не останавливаются на полпути.

— Просите!

Рейли умел носить любую одежду так, словно в ней родился: от фрака до истрепанной красноармейской гимнастерки. Сейчас на нем была скромная визитка. Войдя в кабинет, он почтительно наклонил голову.

Глаза Черчилля беззастенчиво ощупывали посетителя.

— Я предугадываю смысл вашего визита. Вы хотите возвратиться в Россию?

— Да, сэр. Я здесь мерзну от недостатка движения. Я еще в форме и на кое-что способен. Спасение России — это мой долг.

— Насколько мне известно, вы там приговорены к смерти.

Не поведя бровью, Рейли уверенно ответил:

— Это меня не останавливает. Я не хочу и не могу идти через жизнь по избранному пути с опаской, уклоняясь от риска.

— Вы хотите войти внутрь Советов своеобразным никотином, — хохотнул Черчилль, — чтобы отравлять и отравлять их организм. Я вижу, в вас много деловой энергии. В связи с вашим решением, которое мне вполне импонирует, хотелось бы уточнить одно обстоятельство: предстоящие акции в России кто-нибудь изъявляет желание финансировать?

— Нет, сэр, — тяжело вздохнул Рейли, — даже мое ведомство, которому я подчинен, сомневается в моем предприятии. В этом моя главная трудность, в ее разрешении я и прошу вас помочь.

— О, мистер Рейли, я вам сочувствую. Трудные времена настали. Европа потрясена революциями. Финансы большинства стран расстроены или находятся под контролем левых сил, всякого рода оппозиций. Финансировать акции, подобные тем, что вы задумали осуществить, сейчас не в моде. Где же взять деньги? Думаю, что способ, как добыть деньги, вы сами найдете. Напомню только одно старое британское правило: всегда полезно делать свое дело чужими руками, иначе говоря, с помощью чужих денег. Деньги, деньги…

Рейли весь превратился в слух: вот-вот, после того как пролил крокодилову слезу, Черчилль все же укажет на источник финансирования. Но Черчилль молчал. Хмурая усмешка пробежала по его лицу. Затем, надув толстые щеки, он испытующе посмотрел на Рейли, как бы говоря: а ты что можешь предложить? Рейли понимал деликатность положения Черчилля, с ним туманно вести разговор все равно что загубить затею, и он уверенно заявил: