И всюду страсти роковые - [37]

С 1990 года Колесов восхищался первым фермером в дедовской деревне – Сметанниковым. Фермер договорился с директором совхоза о продаже по дешевке изношенных тракторов и машин, которые он, механизатор, сам отремонтировал. Занялся картошкой по голландской технологии. В этом ему помог район – в порядке выполнения указов по развитию фермерства. Совхоз дал землю. Дело пошло успешно, добавили земли. Работали отец, два сына, невестки, на посадку и уборку нанимали соседей. «Вот они, зримые результаты реформы!» – думал Колесов, проходя мимо огромного поля, кормившего раньше полдеревни.

Еще один фермер занялся молоком – 13 коров, доильный агрегат, грузовик. А третий стал последним. Землю ему дали, но за трактор заломили неподъемную цену. Крестьянская ассоциация давала кредит, но под жуткий процент. Корячился уже несколько лет, бросил …

Естественное подозрение: хоть Сметанниковы и молодцы, настоящие русские крестьяне, но не оказались ли они образцово-показательным хозяйством, отчетной галочкой района?

В дедовой деревне из 100 дворов теперь 96 – дачники.

— Слушай, Леня, — говорит он другу, — в этом году высокий урожай зерновых. Кто его обеспечил?

— Фермеры, конечно.

— Они дали 7 процентов!

Не воспринимает, он голосует за правых.

Оказывается, вся кампания по сплошной фермеризации опиралась на откровенный миф. В США много мелких семейных ферм, но их доля в производстве продовольствия — 12 процентов (?!). Остальное – крупные фермерские хозяйства с наемными работниками, по существу то же самое, что колхозы и совхозы.

В суровых условиях России главное – выжить, а выжить можно не в одиночку, а вместе, в общине или колхозе.

Итог реформ – продовольственная катастрофа: закупка импортного продовольствия и развал своего сельского хозяйства.

На среднюю зарплату теперь можно купить в четыре раза меньше пищи, чем в 1985 году. Изобилие на прилавках и дефицит потребления.

Результаты ельцинских реформ в экономике впечатляющие: производство сократилось более чем вдвое – кризис, невиданный в мировой истории в мирное время.

Объявленный ельцинистами тектонический сдвиг от тяжелой к легкой промышленности был перевыполнен: инвестиции в тяжелую промышленность и энергетику практически полностью исчезли, но до легкой не дошли. Поэтому спад продолжался.

На кладбище приватизации погребены заводы и цеха легкой промышленности. Исчез «Скороход», обувной маяк страны, на котором он отсидел четыре года. Теперь здесь бизнес-центры и торговая ярмарка. Ликуют итальянские и турецкие обувщики, теперь их русские кормят.

— А я не могу носить ихнюю обувь, — жалуется Колесов, — у меня русская нога, с высоким подъемом. Всю жизнь носил скороходовскую.

Миф о военных расходах запустил академик Сахаров: назвал цифру в 70 % от ВВП. Горбачев называл 20 % (взял с потолка). СМИ подхватили версию Сахарова со ссылкой на западные источники. Без обоснований, но демократы верили.

ЦРУ США определило военные расходы СССР в 1975 г. в объеме 6 % ВНП, при этом оно затратило до 10 млрд. долларов на это исследование. Уникальная структура советской экономики была непонятна для экономистов и разведчиков США. ЦРУ не могло получить реальные цены на советскую военную продукцию (их не было в природе). Поэтому оно определяло эти цены по аналогии и переводило в рубли по паритету покупательной способности валют.

В 1976 г. военно-промышленное лобби США для оправдания своих затрат добилось пересмотра оценок военных расходов СССР в сторону увеличения – до 12–13 % ВНП.

В 1992 г. объем закупок вооружения сокращен сразу на 67 %. При этом народу жить лучше не стало.

Идея о доходах от акций изначально была мифом. Средний американец получает доход от акций в размере 0,3 % от его общего семейного дохода. Доходы новых русских акционеров мизерны, а чаще нулевые – на лежачих заводах не заработаешь.

Число, цифра – сильнейший прием манипуляции, имеющий прямо таки магическое воздействие: «число не может лгать». Через год-два после приватизации Чубайс называл цифры эффективности работы приватизированных предприятий гораздо более высокие, чем на оставшихся государственными. Это опять манипуляция: подмена, несопоставимое сравнение – в первую очередь были приватизированы как раз наиболее эффективно работающие предприятия, в отличие, например, от тетчеровской приватизации, где было наоборот.

Еще один миф – об иностранных инвестициях в экономику вместо прежних бесполезных при советском строе. Однако в России холодно, выгоднее вкладываться там, где теплее.

«У нас теперь демократия, — призывали ельцинисты иностранцев, — вкладывайтесь в Россию».

На Кубе и в Китае демократии меньше, а иностранных инвестиций в несколько раз больше.

Передовые предприниматели вкладывают капитал за границей. Не верят своему счастью, а вдруг отберут.

Хозяин ЛУКойла Алекперов приобрел в США 1300 АЗС. Эффективность этих вложений низкая: сильная конкуренция, высокие налоги, малая прибыль. Зато олигарх снизил безработицу в Америке (там в этой сфере заняты латиноамериканцы).

Ельцинисты объявили: нам нужно слабое государство. Звучало как обухом по голове. Но то была лишь аллегория, имелось в виду устранить государство из экономики. Слово не воробей – государство стали ослаблять по всем статьям: милицию, армию, органы безопасности и т. п. Низкие зарплаты, разгон и уход кадров, дальше больше – безответственность, мздоимство, произвол, коррупция.