И вспыхнет пламя - [6]

Смысл последнего предложения доходит не сразу. А потом обрушивается на меня всей своей тяжестью.

– Неужели начались мятежи?

Трудно сказать, страшит меня эта мысль или, наоборот, воодушевляет.

– Пока нет. Но это лишь вопрос времени – разве что радикально изменится ситуация... А мятежи, как известно, ведут к революциям. – Президент потирает место над левой бровью, которое (мне ли не знать) потирают, когда болит голова. – Вы имеете хотя бы отдаленное представление, что это значит? Сколько людей погибнет? В каких условиях окажутся уцелевшие?

Может, Капитолий и не подарок, но стоит ему хоть на день ослабить хватку – поверьте на слово, – вся система рухнет.

Меня поражает прямота и даже искренность его речи. Можно подумать, Сноу на самом деле превыше всего ценит благополучие жителей Панема, а ведь это полная чушь.

Не знаю, откуда берется смелость, но я говорю:

– Какая хрупкая система: рушится из-за горсти ягод.

Собеседник долго молчит и пристально разглядывает меня.

– Да, хрупкая, только не в том смысле, что вы подумали.

Раздается стук в дверь, и в кабинет просовывает голову капитолиец.

– Ее мать спрашивает: вы чай пить будете?

– Буду. С удовольствием, – говорит Сноу.

Дверь открывается шире; на пороге стоит моя мама с подносом.

– Сюда, пожалуйста. – Положив книгу на угол, он похлопывает ладонью посередине стола.

Мама опускает поднос. На нем фарфоровый чайник и чашки (сервиз из ее приданого), сливки и, сахар, тарелка с печеньем. Печенье украшено цветочками из глазури нежных оттенков – разумеется, это работа Пита.

– Как любезно. Забавно, знаете ли: многим людям и в голову не приходит, что президентам тоже хочется есть.

Надо же, само добродушие. По крайней мере, мама слегка успокаивается.

– Может, еще что-нибудь? – спрашивает она. – Если вы голодны, я бы приготовила...

– Нет, этого более чем достаточно. Благодарю.

Ясно: он ее выпроваживает. Мама бросает на меня быстрый взгляд и уходит. Президент наливает нам чаю, кладет себе сахар, сливки и долго-долго мешает ложечкой. Похоже, он все сказал и теперь ожидает ответа.

– У меня и в мыслях не было подстрекать людей к мятежам, – говорю я.

– Верю. Но это неважно. Ваш стилист оказался пророком, выбирая наряды. Вы, «Огненная Китнисс», бросили искру, способную (если вовремя не принять меры) разгореться в адское пламя, которое уничтожит Панем.

– Почему бы вам не убить меня прямо сейчас? – выпаливаю я.

– Прилюдно? – осведомляется Сноу. – Это лишь подольет масла в огонь.

– Тогда подстройте несчастный случай.

– Кто купится на такую дешевку? – возражает он. – Вы бы сами купились?

– Тогда скажите, что нужно сделать, и я это сделаю.

– Если бы все было так просто... - Президент берет печенье и разглядывает глазурные цветочки. – Мило. Ваша мать приготовила?

– Пит.

Впервые не выдержав, я отвожу глаза и делаю вид, что захотела чая, но тут же ставлю чашку обратно, услышав предательский звон о блюдце. Приходится, чтобы скрыть смущение, тоже взять выпечку.

– Пит... Ну и как он, ваша любовь до гроба?

– Хорошо, – отвечаю я.

– Скажите, когда он по-настоящему понял, насколько вам безразличен? – Сноу окунает печенье в чай.

– Пит мне не безразличен, – говорю я.

– Но, кажется, не до такой степени, чтобы в это поверил весь Панем.

– Кто это сказал?

– Я сказал. И если бы я один, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Как поживает очаровательный кузен?

– Не знаю...я не...

В горле застревает комок. Как отвратительно обсуждать с президентом личные чувства, тем более к людям, которые мне дороже всего.

– Продолжайте, мисс Эвердин. Уж его-то прикончить легче всего, если мы не придем к соглашению, - произносит Сноу. - Вы оказываете молодому человеку плохую услугу, бегая с ним по лесу каждое воскресенье.

Если ему и это известно, то что еще? И вообще, откуда он знает? Многие могли рассказать, кик мы с Гейлом охотимся. Каждое воскресенье приходим обратно с тяжелыми сумками для трофеев. И так уже много лет. Вопрос в том, что, по его предположениям, происходит в лесах вокруг нашего дистрикта? Не думаю, что за нами кто-то следил. Или все-таки?.. Нет, исключено. А камеры? Эта мысль почему-то впервые приходит мне в голову. До сих пор лес был тайным убежищем, недоступным для капитолийцев, местом, где мы могли быть самими собой, говорить, что хотим... Я имею в виду, до Голодных игр. Если слежка тянется с тех самых пор, то что эти люди успели увидеть? Двух охотников, ведущих опасные разговоры о Капитолии – да, пожалуй. Но не любовников, как намекает Сноу. Тут мы чисты. Разве только... разве что...

Это случилось лишь однажды. Быстро, внезапно, как гром среди ясного неба, – и все же случилось.

Вернувшись с Голодных игр, я несколько недель не могла увидеться с Гейлом наедине. Сначала мешали разные обязательные для посещения торжества. Банкет победителей, куда приглашали только высокопоставленных чиновников. Праздник для целого дистрикта, с бесплатной едой и развлечениями – все за счет Капитолия. День пакетов – первый из двенадцати, когда обитателям дистрикта раздают пайки. Вот это мне по душе: наблюдать, как вокруг веселятся вечно голодные дети Шлака, прижимая к себе пакетики с яблочным соком, мясные консервы и даже сласти. Знать, что дома их ожидают мешки зерна и бутыли с маслом. И что теперь целый год, раз в месяц, все будут получать угощение. В такие минуты я даже рада быть победительницей в Голодных играх.