И вновь искушение - [21]

— Я не могу делать предложение через три дня знакомства, Эванджелина, как бы это ни казалось соблазнительным. Дэпни делал вам предложение дважды, как вы сказали, и очевидно, что вы их отклонили. Я не воспринимаю его всерьез. Редмонд беспокоит меня гораздо больше, в основном потому, что я никак не могу понять, почему вы его терпите и, более того, поощряете.

Редмонд его беспокоил. Эванджелина задала себе вопрос, что бы она чувствовала, если бы старый граф стал ухаживать за другой женщиной или же им заинтересовался кто-то другой. Ответ был простой: она без малейших колебаний повернулась бы и отыскала другого мужчину, который удовлетворял бы ее требованиям. Она совершенно не собиралась вступать в конфликт с кем бы то ни было из-за Редмонда или Дэпни. Как бы это ни было горько.

— О чем вы думаете? — спросил Коннолл, опираясь спиной о ствол дуба.

— Вы довольно загадочная личность, — задумчиво ответила она.

— Вы ожидали, что я не проявлю интереса к вам? — Он подал ей еще один ломтик персика.

Персик был великолепный.

— Дело не в этом.

— Значит, вы ожидали, что я заинтересуюсь вами? Эванджелина пожала плечами:

— Я миловидна. — Когда он усмехнулся, она бросила в него желудь. — Вся моя забота о лице сводится к тому, чтобы оно было чистым, — пояснила она. — Так распорядился Господь Бог. Смею сказать, что вы дьявольски красивы, Коннолл. Отказываться признать это просто глупо.

— Интересная точка зрения. Очень хорошо, мы оба одинаково одарены Всевышним. В таком случае, что во мне такого загадочного?

Она некоторое время колебалась. Еще несколько дней назад Эванджелина не могла бы даже представить, что способна вести такой откровенный разговор с кем бы то ни было, тем более с джентльменом. Еще более удивительным было то, что ей доставлял удовольствие разговор с ним, даже если они пикировались. Она вряд ли когда-нибудь была свидетельницей того, как спорили ее родители — виконтесса делала заявление, и виконт с ним соглашался. Не имело значения, о чем шла речь, и кто мог быть прав.

— Я была груба с вами с того момента, когда вы свалились на меня. Так почему вы здесь? Оставим в стороне ваше восхищение моим характером, которого вы не знали до настоящего времени.

Маркиз засмеялся. Ей нравился его смех — веселый и открытый.

— Потому что когда я поцеловал вас, вы дали мне пощечину.

— Это…

— Но прежде чем вы залепили мне пощечину, вы ответили на мой поцелуй. Вы не потеряли сознания, не запаниковали, даже не вскрикнули, чтобы не скомпрометировать нас обоих. — Он мягко улыбнулся. — Вы ответили на мой поцелуй. И это было очень приятно. Я захотел проверить первое впечатление.

Эванджелина отпрянула. Что с ней происходит? Этот мужчина может спросить абсолютно обо всем, что она когда-то сказала или сделала, он никогда не сдастся и не позволит ей выиграть спор, и, тем не менее, в этот момент она готова была броситься в его объятия и позволить ему целовать себя.

— Не говорите мне, что сейчас я поставил вас в тупик, — пробормотал он, отодвигая остатки персика и обращаясь к аппетитно выглядящим сандвичам.

— Я больше не хочу обсуждать поцелуи, — как бы мимоходом сказала Эванджелина, надеясь, что щеки ее не порозовели, хотя она и чувствовала, что они горят. В самом деле, если бы Редмонд целовался чуточку лучше, а Роли — чуточку хуже, она вообще не стала бы думать об этом.

— Дела говорят за себя громче слов, не так ли? — Он отодвинул тарелку и наклонился к ней.

— Нет! — воскликнула она, загородив свой рот стаканом мадеры. — Возвратитесь на свое место на одеяле.

— Очень хорошо, — ответил он с беспечной улыбкой, подчиняясь ей, — но я бы все-таки остался поближе к вам.

— Скажите, верны ли слухи о вас? — спросила Эванджелина, пытаясь ухватиться за нечто такое, что могло бы вывести его из равновесия, как это сделал он с ней. — Слухи о том, что вы только что вернулись из Парижа?

— Я отвечу на этот вопрос только во время вальса с вами.

— Но…

— Мы уже договорились, что я сопровождаю вас на бал у Хаулетта в пятницу, что вы будете в синем, а я нет. Там мы и потанцуем.

— Гипотетическая ситуация.

— Вовсе нет, если вы хотите, чтобы я ответил на ваш вопрос.

— Ну ладно, хорошо, — согласилась Эванджелина.

— Отлично. — Он снова улыбнулся. — Берите сыр.

— Вот ты где, — сказал Льюис Бланчард, останавливаясь возле пальмы в кадке. — Какого черта ты прячешься в этих зарослях?

Коннолл схватил приятеля за плечо и толкнул его за ветви пальмы.

— Я наблюдаю, оставаясь незамеченным. Если ты будешь стоять на виду и разговаривать со мной, люди либо примут тебя за сумасшедшего, либо увидят меня. Если я не имею ничего против первого, то второе меня не устраивает.

— Так за чем ты наблюдаешь? — басовитым шепотом спросил граф.

— Да опусти ты голову, черт побери! Из тебя получился хороший маяк!

Не без труда лорд Айви сумел кое-как спрятаться за пальмой.

— О Господи! Так я еще и позвоночник себе сломаю. На что ты смотришь?

— Не на что, а на кого. На мисс Манроу.

— На твою мисс Манроу?

Конноллу понравилось, как это прозвучало, хотя Джилли первая поправила бы Айви, если бы услышала его фразу.

— Да, на мою мисс Манроу.

— Но…

— Я еще и слушаю. — Коннолл проводил вечера и более необычным образом, чем сейчас, но это бывало давно. Казалось бы, что после хлопот, связанных с получением приглашения на очень рекламируемую и очень скучную лекцию о метафорах Шекспира, он должен был бы сейчас расточать улыбки по залу. Это, однако, свело бы, на нет цель его пребывания здесь, поскольку его задачей было разгадать загадку юной мисс Манроу.