Настал последний час. Эдельстайн совершенно успокоился, смирившись с неизбежным. Понял, что питать ненависть к Мановичу бесполезно и даже унизительно. Теперь, осознав это, сказал себе Эдельстайн, я смогу пожелать именно то, что мне действительно нужно. Да, Мановичу кое-что перепадет - но ничего не поделаешь.
Эдельстайн встал и торжественно произнес:
- Вот мое последнее желания. Слишком долго я влачил холостяцкое существование. А хочу женщину, на которой смогу жениться. Она должна быть ростом пять футов четыре дюйма, весом около ста пятнадцати фунтов, должна иметь изящную привлекательную фигуру и натуральные светлые волосы. Должна быть умной, практичной, влюбленной в меня, послушной, пылкой, сладострастной и любящей развлечения...
Вдруг в мозгу Эдельстайна что-то щелкнуло. Эврика! Как он раньше не догадался?! Эдельстайн перевел дух и плотоядно ухмыльнулся.
- А главное,- продолжил он,- как бы точнее выразить... Она должна быть п р е д е л о м мужских возможностей, абсолютным максимумом для меня в... интимном смысле. Понимаете, что я имею в виду, Ситвелл? Воспитание не позволяет мне вдаваться в подробности, но если желаете, то...
Послышался тихий и, как показалось Эдельстайну,, о б о л ь с т и т е л ь н ы й стук в дверь. Злорадно хихикая про себя, Эдельстайн пошел открывать. Ну и влип же ты, Манович, старый бродяга, подумал он. Т а к о г о и злейшему врагу не пожелаешь!
А я пожелал!
