И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть - [7]

— Меня совершенно не интересует этот любимец пьяниц, — сказала Куколка.

Чинк работал барменом в Университетском клубе на Восточной 48-й улице. Он неплохо зарабатывал, общался с гарлемскими пижонами и мог иметь десятки таких, как Куколка.

— С каких это пор он тебя не, интересует? — саркастически осведомилась Аламена. — С тех пор как он ушел и хлопнул дверью?

— Так или иначе, мне надо найти Вала, — буркнула Куколка. Она отошла от Аламены и вскоре удалилась из квартиры.

Мейми Пуллен сидела на опущенной крышке унитаза и говорила:

— Дульси, детка, держись подальше от Чарли Чинка. Я очень за тебя волнуюсь.

Дульси скорчила рожицу своему собственному отражению в зеркале. Она стояла прижавшись к краю раковины, отчего ее облегающее платье соблазнительно натянулось на круглых ягодицах.

— Я стараюсь, тетя Мейми, — сказала она, похлопывая по своим желто-оранжевым кудряшкам, окаймлявшим ее оливковое личико, похожее на сердечко. — Но вы же знаете Чарли. Он постоянно маячит у меня перед глазами, хоть и знает, что мне до него нет дела.

Мейми скептически хмыкнула. Она не одобряла нынешнюю гарлемскую моду на чернокожих блондинок. Ее тревожные старческие глаза уставились на вызывающую пестроту Дульси: переливающиеся всеми цветами радуги туфли на высоченном каблуке, ожерелье из розового жемчуга, часики с брильянтами, браслет с изумрудом, еще один тяжелый браслет из золота, два брильянтовых кольца на левой руке и рубиновое кольцо на правой. Розовые жемчужины в серьгах походили на окаменевшие и увеличенные до невозможности икринки.

Окончив осмотр Дульси, Мейми изрекла:

— Могу сказать одно, милочка: зря ты так сегодня расфуфырилась…

Дульси яростно взметнула свои глаза с длинными ресницами, но, натолкнувшись на критический взгляд старухи, тут же их опустила, уставилась на простые мужские туфли Мейми, видневшиеся из-под черного длинного шелкового платья.

— Чем плох мой вид? — воинственно осведомилась Дульси.

— Твоя одежда ничего в тебе не скрывает, — сухо заметила Мейми и, прежде чем Дульси успела что-то ответить, спросила: — Что произошло между Джонни и Чинком у Дики Уэллса в прошлую субботу?

Над верхней губой Дульси показались капельки пота.

— Все одно и то же. Джонни так меня ревнует, что когда-нибудь он на этой почве рехнется.

— А зачем ты его подзуживаешь? Разве обязательно вертеть задом перед первым встречным мужчиной?

Дульси изобразила праведное негодование.

— Мы с Чинком дружили еще до того, как я познакомилась с Джонни. Я не понимаю, почему я не имею права с ним поздороваться. Джонни, между прочим, не забывает своих прежних пассий, а у нас с Чинком вообще ничего не было…

— Детка, ты же не хочешь сказать, что весь сыр-бор разгорелся только потому, что ты поздоровалась с Чинком?

— Хотите верьте, хотите нет, но это так. Я, Вэл и Джонни сидели за столом, а потом подошел Чинк и спросил меня: «Ну что, твоя золотая жила еще не иссякла?» Все в Гарлеме знают, что Чинк зовет Джонни «моей золотой жилой», и если у Джонни в башке было бы хоть две извилины, он бы только посмеялся. Но он вскочил, вынул ножик и стал орать, что научит сукина сына правилам хорошего тона. Тогда и Чинк вытащил ножик. Если бы их не разняли Вэл, Джо Тернер и Цезарь, Джонни бы наломал дров. А так ничего не случилось, если не считать поваленных столов-стульев. Никто ничего бы не заметил, но нашлись истерички, которые подняли жуткий крик: им показалось, что вот-вот начнется настоящее кровопролитие.

Вдруг она хихикнула. Мейми вскинула голову и строго заметила:

— Ничего смешного тут нет.

Дульси помрачнела.

— Я не смеюсь, — сказала она. — Я боюсь, Джонни его убьет.

Мейми окаменела. Прошло несколько десятков секунд, прежде чем она заговорила. В ее голосе был страх.

— Он сам тебе это сказал?

— Все и без слов ясно. Я это почувствовала.

Мейми встала и обняла Дульси за талию. Они обе дрожали.

— Надо обязательно его остановить, детка!

Дульси снова обернулась к зеркалу, словно вид себя в нем придавал ей силы. Она открыла свою розовую соломенную сумочку и начала поправлять грим. Рука с помадой дрожала, когда она подкрашивала себе рот. Закончив, она сказала:

— А как его остановишь? Как бы самой на тот свет не отправиться!

Рука Мейми соскользнула с талии Дульси.

— Господи, — сказала она, непроизвольно ломая руки, — скорее бы приехал Вэл.

— Уже четыре двадцать пять, — сказала Дульси, взглянув на свои часики. — Джонни сам будет с минуты на минуту. — И спустя мгновение добавила: — Ума не приложу, где Вэл.

Глава 3

Кто-то громко забарабанил в дверь.

В квартире был такой шум, что стука никто не услышал.

— Откройте дверь! — донесся крик.

Кричали так громко, что Мейми и Дульси услышали через закрытую дверь ванной.

— Кто это? — удивилась Мейми.

— По крайней мере, ни Джонни, ни Вэл, — ответила Дульси.

— Может, какой-то алкаш?

Кто-то из пьяных гостей сказал голосом комедианта с эстрады:

— Ричард, открой дверь!

Так называлась популярная в Гарлеме песня, название которой возникло из скетча двух черных артистов из театра «Аполло», где пьяный негр приходит домой и требует, чтобы слуга Ричард отворил ему дверь.

Другие пьяные гости захохотали.