И умереть некогда - [82]

— Я думал, дорогой Джонсон, о том, что проявляю слишком много усердия. Занимайтесь своими делами здесь сами, сами и решайте, к тому же вы ответственны за все перед нашим советом (про себя же он подумал, что, когда совет будет состоять из одних его сторонников, двух мнений уже не будет), — так вот и решайте, как вести себя, к примеру, с таким Бланшонне. А я возвращаюсь в Ниццу: у меня там уйма дел. Вы присоединитесь ко мне, когда закончите все здесь и на Северном побережье. Я не говорю, что даю вам полную свободу рук — не мне такие вопросы решать, но я искренне верю, что вы сделаете все, как надо.

— Ого, да к вам вернулось доверие к людям!

— Его вернули мне, Джонсон, английские контракты.

— Весьма тронут. Благодарю. Честно говоря, я думаю, что вы правы. В Ницце накопилось чудовищно много работы. Разберитесь там во всем до моего возвращения. А я еще добавлю вам дел, когда вернусь.

— У вас в папке есть дубликаты английских контрактов. Могу я взять их с собой?

— Берите. Это ускорит решение вопроса. Хотя в принципе — при условии, что вы их одобрите и что затем они будут утверждены на совете большинством голосов, — можно считать дело сделанным.

— И неплохо сделанным, дорогой Джонсон, совсем неплохо. Так что спите спокойно и продолжайте ваши переговоры. А я уезжаю поездом в шесть пятьдесят.

— Так рано!

— Я выгадываю на этом день. Таким образом, я смогу вылететь из Парижа в Ниццу послеобеденным самолетом. А чем скорее я буду на месте…

— Вполне согласен с вами, по-моему, это разумно.

— Итак, я прощаюсь. Я уже не стану будить вас утром, чтоб сказать «до свидания».

— Не надо… не надо… Я просто валюсь с ног. Кстати, я оставляю у себя дубликаты ваших немецких договоров. У вас есть протоколы?

— Они лежат у меня в портфеле. Итак, спокойной ночи и доброго сна, Джонсон. Ну, а через несколько дней…

— Мне еще потребуется дня три-четыре. Тем более что возвращаться я буду через Париж.

— Не слишком там кутите!

— Можете не волноваться. Мне, естественно, захочется поскорее увидеть вас.

— Где я смогу вас найти, если вы мне понадобитесь?

— Не знаю. Да и незачем меня искать. Мы же очень скоро увидимся.

— Да, пожалуй, действительно незачем… абсолютно незачем.

— До свиданья, Гюстав.

— До свидания, Герберт.

Гюстав повесил трубку. Подождал немного и снова ее снял:

— Алло! Ночной портье?

— Да, мосье.

— Вы не знаете, когда улетают самолеты из Нанта в Лондон?

— В девять утра по понедельникам, средам, пятницам.

— А у нас сегодня среда, ведь так?

— Да, мосье, уже пошла среда.

— В таком случае завтрак мне в семь утра, хорошо?

Глава XXII

Гюстав прилетел в Лондон утром. Всю ночь и потом, когда он летел сквозь туман из Нанта в столицу Англии, он изучал дубликаты английских договоров, которые за предшествующие дни единолично заключил Джонсон. Здесь тоже все было в полном порядке — Джонсон поработал на славу. Никаких просчетов, никаких существенных побочных комбинаций, которые, кстати, имели бы какое-то значение, только если делать на них ставку, а так — не нарушали общего равновесия, тем не менее Джонсон и Фридберг неуклонно продвигались по пути, который они явно контролировали и который вел к намеченной цели.

Теперь Гюстав отчетливо понял свою задачу: необходимо достичь конца пути раньше американцев, а для этого надо их где-то задержать. Операция предстояла весьма деликатная: для того, чтоб ее провести, нужно было пойти на известные жертвы и взять на себя руководство определенными звеньями, а затем добиться их перехода в другие руки — если не целиком, то хотя бы частично, — чтобы обеспечить себе большинство в совете директоров. Для этого он должен располагать средствами давления, чтобы не сказать принуждения. Вот их-то и искал сейчас Гюстав; хотя ни одна формулировка в контрактах, которые он тщательнейшим образом изучил, не наталкивала на такую мысль, чутье подсказывало ему, что надо ехать в Лондон, где он и приземлился сейчас, задолго до полудня.

Мысленно он выстроил в ряд все данные задачи: существует акционерная компания из шести членов, четко разделенных на две группы; одна из этих групп, состоящая из Джонсона и Фридберга (и присоединившегося к ним итальянца Беллони), стремится обеспечить себе главенствующее положение ради собственной выгоды и в ущерб группе номер два, куда входят честный и медлительный немец, американец (О'Балли), стоящий в стороне и участвующий в деле только своими капиталами, и, наконец, он сам, Гюстав, генеральный секретарь концерна, являющийся тем самым как бы противовесом Джонсону, деятельному представителю всемогущего Фридберга, главной маневренной силы группы номер один; далее: он, Гюстав, хотя этого никто не знает, поскольку официально всюду фигурирует только мадам Кутюрье, является полномочным представителем безграничного по своим возможностям капитала мадам Каппадос, который в случае необходимости можно пустить в ход для обуздания Фридберга. А теперь, учитывая все это, как опередить остальных и захватить в свои руки контроль над концерном? Как убрать с пути соперников и достичь конечной цели без них? Как оправдать в собственных глазах то доверие, которое слепо оказывает ему мадам Каппадос, а главное — оправдать свое назначение и существование?