И умереть некогда - [80]
Теперь он мог спокойно ехать в Ла-Боль. Так он и решил, но в это время года самолеты туда каждый день не летали. Он поколебался, выбирая между поездом и автомобилем. «Бьюик» остался в гараже «Рикье», а ездить с посторонним шофером он не любил. К тому же, произведя некоторые подсчеты, он понял, что ничего не выиграет во времени, а денег потратит много, — вот до чего он дошел, но это как раз и отличало его нынешнюю жизнь от прошлой, в этом и заключалась разница. Итак, он выбрал поезд и прибыл на место только к вечеру. Интересно, тут ли еще Джонсон?
Джонсон был тут. Гюстав предстал перед ним неожиданно, как бы случайно. Джонсон не давал о себе знать — и неспроста — даже в Ниццу, где находилась его секретарша, с которой Гюстав каждый день разговаривал по телефону. Гюстав рассчитал по дням и угадал: Джонсон оказался в Ла-Боле. Гюстав не знал, в каком отеле остановился американец, но человек, ворочающий такими делами, мог остановиться только в одном из лучших! Он обнаружил Джонсона в «Эрмитаже», расположенном на эспланаде рядом с казино, с видом на море. Но на что им было море? К тому же был не сезон, стояла отвратительная погода, и море никого не могло интересовать. Гюстав попросил шофера, которого он нанял в Нанте, остановиться перед отелем, похожим на дворец, и осведомился о Джонсоне. Тот проживал здесь и был на месте, но не один. Какой счастливый случай, что Гюставу удалось разыскать его, — ведь он уезжает завтра. Как это Гюстав сумел?
Он вынужден был отправиться на поиски, потому что Джонсон ничего о себе не сообщал, а за время его отсутствия ему, Гюставу, пришлось по просьбе Гете срочно выехать в Германию. В связи с немецким филиалом? Да, теперь там все в порядке, во всяком случае, главные проблемы решены и дело неплохо поставлено, тут Гете можно довериться. К тому же все документы у Гюстава с собой в портфеле, он как раз и привез их Джонсону, потому что время не терпит, — портфель он купил себе в Париже на улице Риволи: он уже не мог обходиться без портфеля. Хотел он заскочить и к портному, но не выбрал времени. Он постарается выделить полчаса на обратном пути через Париж и заказать все, что необходимо: костюм его еще мог сойти в Ницце, хотя там, как и в Париже, стояла зима, но в холле и в ресторане отеля «Крийон» на него посматривали с удивлением, он это заметил. Где то время, когда манхэттенский портной шил ему по мерке, сам выбирал материю и ежегодно поставлял ему на Лонг-Айленд — без всяких забот и хлопот с его стороны — шесть костюмов на зиму, шесть — на весну и осень и четыре — на лето, для жары, для поездок в Майами или в Калифорнию!
Господа уже поужинали — Джонсон и тот тип, которому принадлежали земельные участки, холодильники, где можно круглый год держать лангустов, а также бары, судостроительная верфь в Нанте, в новом районе, и гаражи, на базе которых, пояснил Джонсон, можно будет создать компанию, аналогичную той, которой — как это уже было мелко для него сейчас! — должен руководить в Ницце Гюстав.
Вот тут-то и начались первые стычки. Эта компания, по мнению Гюстава, должна была, как и все остальные, влиться в общий концерн; Джонсон утверждал, что здесь, в Ла-Боле, особые условия, но Гюстав не отступал. Если господин Бланшонне — миллиардер, это еще не значит, что ему надо уступать. Но господин Бланшонне, помимо денег, вносил в дело еще кое-что, поэтому, естественно, он не хотел оставаться в накладе. Гюстав принялся это оспаривать, и Джонсон, уже считавший дело сделанным, вдруг обнаружил, что все поставлено под вопрос.
— Послушайте, Джонсон, неужели вы полагали, что я утвердил бы такое соглашение, когда ознакомился бы с условиями? Я ведь все-таки генеральный секретарь!
— Да, конечно. Это всем известно. К тому же вы нам непрестанно об этом напоминаете.
— Чтоб вы не забывали.
Разговор становился колючим. Джонсон явно исчерпал свой запас терпения, а Гюстав в этом вопросе, как и в двух или трех других, стоял на пути его комбинаций. И американец снова, правда, в завуалированном виде, спросил его:
— Так с кем же все-таки вы?
Гюстав был со всеми — со всеми, кто составляет концерн. Контракты, которые он привез из Германии и которые, чтобы войти в силу, нуждались лишь в утверждении совета директоров, были разработаны, составлены и сформулированы, исходя из этого постулата, и только из этого. Они лежат тут, у него в портфеле. Господин Джонсон может с ними ознакомиться.
— Но кто вам дал право ехать туда и заниматься всем этим?
— Интересы дела и ваше молчание. Я не знал, где вы. Вы не подавали признаков жизни. Я чуть было не полетел в Англию…
Хоть туда он не прилетел, — это уже радовало Джонсона: по крайней мере, часть дел удалось провести без участия этого француза. А Джонсон установил там необходимые контакты, укрепил свою позицию и одновременно позицию Фридберга в деле в целом. Причем договоры составлены так — во всяком случае, проекты договоров, — что Рабо ничего в них не обнаружит. Джонсон мог похвастаться и компромиссными решениями, которых он добился и которые ожидали лишь общей апробации, — теперь Гюстав сам видит, что и он, Джонсон, тоже рьяно печется об интересах всех акционеров.
Маститый, хорошо известный у себя на родине писатель, Поль Виалар — автор более чем полусотни романов, полутора десятков пьес, многих сборников рассказов и эссе, книг очерков и воспоминаний. Он родился в 1898 году, юношей участвовал в первой мировой войне, вернувшись с фронта, выступил с двумя поэтическими книжками: «Сердце и грязь» (1920) и «Срезанные лавры» (1921) — со стихами о войне и против войны. В двадцатые и тридцатые годы на сценах французских театров с немалым успехом идут пьесы Виалара «Первая любовь», «Разумный возраст», «Мужчины», «Зеленый бокал» и другие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли три романа известного турецкого писателя.КлеймоОднажды в детстве Иффет услышал легенду о юноше, который пожертвовал жизнью ради спасения возлюбленной. С тех пор прошло много лет, но Иффета настолько заворожила давняя история, что он почти поверил, будто сможет поступить так же. И случай не заставил себя ждать. Иффет начал давать частные уроки в одной богатой семье. Между ним и женой хозяина вспыхнула страсть. Однако обманутый муж обнаружил тайное место встреч влюбленных. Следуя минутному благородному порыву, Иффет решает признаться, что хотел совершить кражу, дабы не запятнать честь любимой.
Э. М. Форстер (1879–1970) в своих романах и рассказах изображает эгоцентризм и антигуманизм высших классов английского общества на рубеже XIX–XX вв.Положительное начало Форстер искал в отрицании буржуазной цивилизации, в гармоническом соединении человека с природой.Содержание:• Куда боятся ступить ангелы• Рассказы— Небесный омнибус— Иное царство— Дорога из Колона— По ту сторону изгороди— Координация— Сирена— Вечное мгновение• Эссе— Заметки об английском характере— Вирджиния Вульф— Вольтер и Фридрих Великий— Проситель— Элиза в Египте— Аспекты романа.
В сборник избранных произведений известного французского писателя включены роман «Бомаск» и повесть «325 000 франков», посвященный труду и борьбе рабочего класса Франции, а также роман «Закон», рисующий реалистическую картину жизни маленького итальянского городка.
В сборник избранных произведений известного французского писателя включены роман «Бомаск» и повесть «325 000 франков», посвященный труду и борьбе рабочего класса Франции, а также роман «Закон», рисующий реалистическую картину жизни маленького итальянского городка.
Роман-эпопея Добрицы Чосича, посвященный трагическим событиям первой мировой войны, относится к наиболее значительным произведениям современной югославской литературы.На историческом фоне воюющей Европы развернута широкая социальная панорама жизни Сербии, сербского народа.
«Нарушенный завет» повествует о тщательно скрываемой язве японского общества — о существовании касты «отверженных», париев-«эта».