И ты, Брут... - [6]

— И то верно.

Неожиданно сидевший за соседним столиком обрюзглый человек поднялся и направился к нам. Он слегка прихрамывал. Неизвестно кто он был и чего ему от нас было нужно. Я быстро положил нож на стол и прикрыл его салфеткой.

— Здравствуйте! Разрешите?.. — произнес незнакомец. Как большинство тучных людей он страдал одышкой. Мужчина поставил на наш столик графинчик с водкой, рюмку, тарелку с надкусанным бутербродом и, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с Чумой. — Вы, ребята, мне очень понравились, — незнакомец оглядел меня и Санька масляными глазами. — Я очень хочу с вами выпить. Не возражаете?

— Но-но! — отодвигаясь к перилам, презрительно воскликнул Чума. — Я с петухами не пью! Проваливай-ка отсюда, дядя!

У толстяка вытянулось лицо.

— Да вы что, мужики! — живо откликнулся он. — Я нормальной сексуальной ориентации. Просто ехал с вами в метро и видел, как вы ловко расправились с тем верзилой. А я страсть как уважаю смелых и сильных людей. Так что позвольте с вами выпить. — И мужчина, подхватив графинчик, плеснул из него в мой стакан и стакан Чумы немного водки.

Я вгляделся в толстяка и тут же его вспомнил. Действительно он ехал с нами в метро в одном вагоне, сидел в дальнем конце его и читал газету. Беспардонность мужика, с какой он влез в нашу компанию, мне ужасно не понравилась. Внешность тоже. У него была коротковатая, слегка отвисшая челюсть, с подбородком, начинавшимся там, где он и должен начинаться, и заканчивавшимся где-то в районе кадыка. Меж двух отвислых щек торчал похожий на большую картофелину нос. Темные глазки-бусинки смотрели из-под редких бровей настороженно изучающе и совсем не вязались с тем обликом добродушного толстяка, каким он хотел перед нами предстать. Прическу он носил короткую в сантиметр длиной. Такой же длины русые с проседью волосы покрывали щеки, подбородок и шею толстяка, из чего явствовало, что незнакомец не утруждает себя ежедневным бритьем и время от времени одновременно бреет голову и бороду. Одет неплохо, но неопрятно — в мятую с кругами пота подмышками серую рубашку на выпуск и свободные темные брюки с вытянутыми коленками.

— Валерой меня зовут, — представился толстяк и поднял стакан. — Предлагаю выпить за мужество, отвагу и героизм! Вы хорошие ребята!

Чума с толстяком выпили водки, я же повременил и взялся за бутерброд.

— Я хочу вам работу предложить, — заявил Валера и снова плеснул из своего графинчика в стакан Чумы. — Работенка как раз для таких бойких ребят как вы. Я видел вас в деле, и думаю, вы справитесь. Девушка тоже пригодится.

Толстяк сделал паузу, ожидая реакции на свои слова, но мы помалкивали, в свою очередь ожидая самого предложения и толстяк, сообразив, что пока ничем нас не заинтересовал снова открыл было рот, однако в этот момент раздалась трель мобильного телефона. Валера достал из нагрудного кармана рубашки небольшую плоскую трубку, приложил ее к уху.

— Алло?! — произнес он и, немного помолчав, проинформировал: — Да здесь я неподалеку, в "Экспрессе". Скоро буду. Жди! — Отключив мобильник, толстяк положил его на стол и сообщил нам: — Жена звонила, беспокоится… А насчет работенки, дело пустяковое. Необходимо добыть у одного мужика нужную мне вещь.

Не разжимая зубов, Санек медленно втянул в рот водку, поставил стакан на стол.

— Поподробнее, пожалуйста, дядя, — с напускной вежливостью попросил он.

Валера замялся, потом, тщательно подыскивая слова, заговорил:

— В общем, дело такое… Нужно вломиться к мужику домой и забрать у него то, что я скажу…

— И всего-то?! — дурашливо улыбаясь, изрек Чума. Он уже слегка захмелел. — А ты знаешь, дядя, то что ты предлагаешь, очень уж на гоп-стоп смахивает, а то и на разбой. Ты хоть знаешь, сколько по этим статьям дают?

Валера хохотнул и фамильярно подмигнул Саньку:

— А я разве не сказал, что за эту работу заплачу? Хорошо заплачу, ребята. По десять штук каждому… — он многозначительно посмотрел на нас и добавил: — Баксами!..

Глаза Чумы блеснули как две монетки только что вышедшие с монетного двора. Многое можно было прочесть в этих неподвижных круглых как у птицы глазах. И мечты о сытой беззаботной жизни, и боязнь проколоться и снова угодить за решетку, и восторг от названной суммы, и сомнение в правдивости слов толстяка, и опасение продешевить, и борьба в самом себе с желанием тут же дать согласие, и многое, многое другое. Ах, толстяк, толстяк, змей-искуситель. Из-за таких как ты и изгоняют из рая!

Девушка тоже представляла живописную картину. Сообщение о десяти тысячах произвело на нее такое же впечатление, какое производит на дикаря обещание подарить ему новые стеклянные бусы. На лице Насти застыло выражение восхищения, смешенное с недоверием.

— Вы сказали, десять тысяч?! — переспросила она.

— Вот именно, каждому, — невозмутимо заявил Валера. — Я от своих слов не отказываюсь.

Чума оживился. Презрительного отношения к толстяку у него как не бывало.

— Что нужно забрать у мужика? — деловито осведомился он, обнаруживая бившую в нем криминальную жилку.

— А вот это пока секрет, — важно произнес Валера. — Когда ударим по рукам, тогда и расскажу обо всем подробно.