И трижды был опущен занавес - [70]

Сол ушел пораньше, чтобы найти водителя такси с неприметной внешностью. Когда я вышел в прихожую за шляпой и плащом, Вулф отправился вслед за мной, чем весьма меня растрогал, ведь он еще не допил свой послеобеденный кофе.

– И все-таки ты зря сунул это в карман, – сказал Вулф. – Надо было лучше спрятать в носке.

– Не вижу разницы, – отрезал я, надевая плащ. – Если меня решат обыскать, носок ничем не лучше кармана.

– Пистолет точно заряжен?

– Боже мой, в жизни не видел вас таким взволнованным. Еще немного – и вы заставите меня надеть галоши.

Вулф даже сам открыл мне дверь.

Дождь на улице еще только-только накрапывал, однако через пару кварталов мне все же пришлось включить дворники. Когда я свернул к центру на Десятую авеню, часы на приборной панели показывали 19:47. Я повернул налево на Пятьдесят первую улицу. Ну и сколько там на часах? Всего лишь 19:51. В этом районе и в это время суток места для парковки было в избытке. Я припарковался у тротуара примерно в двадцати ярдах от перекрестка, выключил мотор и потушил свет, а затем опустил стекло, чтобы хорошенько разглядеть наблюдательный пункт Сола на другой стороне улицы. Никакого такси не было и в помине. Глянув на наручные часы, я немного расслабился. В 19:59 показалось такси, которое остановилось у столбиков ограждения. Шофер вышел наружу, поднял капот и призадумался. Я поднял стекла, запер двери и направился в закусочную.

Один официант за стойкой, пятеро одиноких посетителей врассыпную по всему помещению. Я выбрал место, уселся и попросил принести мороженое и кофе. Пожалуй, на общем фоне столь скромный заказ выглядел несколько подозрительно, но Фриц так меня избаловал своей стряпней, что я в принципе не мог обедать в какой-то забегаловке. В 20:12 мороженое закончилось, а чашка с кофе опустела; пришлось повторить заказ. Я почти прикончил вторую порцию, когда в закусочную вошел какой-то парнишка, огляделся по сторонам, направился ко мне и поинтересовался, как меня зовут. Я ответил, он протянул мне сложенный лист бумаги и развернулся, чтобы уйти.

Парнишка с виду был очень молоденький, вряд ли даже учится в старших классах, и я не стал его удерживать, решив, что тип, с которым мне предстояло встретиться, никак не может оказаться полным кретином. Развернув листок, я увидел аккуратно выведенные карандашом буквы:

Возвращайтесь к машине и возьмите записку под дворниками на лобовом стекле. Сядьте в машину и прочтите ее.

Я расплатился по счету, вернулся к автомобилю, нашел записку там, где и было указано, снова залез в машину, включил свет и прочел текст, написанный тем же почерком.

Не подавайте никаких сигналов. Действуйте точно по инструкции. Сверните направо на 11 ав. и медленно двигайтесь по ней до перекрестка с 56 ул. Сверните направо на 56 ул. и езжайте по ней до 9 ав. Поверните направо на 9 ав. Снова направо на 45 ул. Налево на 11 ав. Налево на 38 ул. Направо на 7 ав. Направо на 27 ул. Припаркуйте машину на 27 ул., между 9 и 10 ав. Подойдите к дому 814 и постучите в дверь пять раз. Отдайте человеку, который откроет дверь, обе записки. Он скажет Вам, что делать дальше.

Мне все это не слишком понравилось, но стоило признать: инструкции были составлены довольно умно. Одно из двух: или я приеду на встречу без всякого хвоста, или никакой встречи не будет. Дождь между тем уже лил вовсю. Включив мотор, я сквозь мокрое стекло смутно различил, что водитель Сола все еще ковыряется в карбюраторе, но мне пришлось, конечно, воздержаться от того, чтобы опустить стекло и помахать им обоим на прощание. Сжимая инструкцию в левой руке, я подъехал к перекрестку, подождал, пока светофор не сменит сигнал, и повернул направо на Одиннадцатую авеню. Поскольку мне не запрещалось держать глаза открытыми, я смотрел по сторонам, и, тормозя на Пятьдесят второй у очередного перекрестка, заметил черный или темно-синий седан, который отъехал от обочины позади меня и медленно покатил в мою сторону. Я принял как данность, что в седане сидит соглядатай, и продолжал послушно следовать указаниям, стараясь не гнать, пока не достиг Пятьдесят шестой улицы и не повернул направо.

Хотя нам обоим постоянно приходилось тормозить на светофорах, я никак не мог разглядеть номера на черном седане вплоть до остановки на перекрестке Тридцать восьмой улицы и Седьмой авеню, когда понял, что номеров этих просто-напросто не было. Не могу сказать, что у меня участился пульс, но, черт возьми, я ведь был детективом! На том же перекрестке, увидев патрульного полицейского, я подумал: может, стоит выпрыгнуть из машины, позвать его и вместе наброситься на водителя седана? Если там сидел душитель, а у меня были две его записки, то неплохо было бы отправить этого водителя в Четырнадцатый участок для беседы по душам. Но, хорошенько обдумав такую возможность, я отверг ее, и, как выяснилось чуть позже, правильно сделал.

Парень в седане вовсе не был душителем, и вскоре я это понял. На Двадцать седьмой улице отыскалось отличное местечко для парковки прямо перед домом 814, и я не видел причин не воспользоваться подвернувшейся мне возможностью. Седан прижался к тротуару прямо позади. Заперев свою машину, я подождал немного, но мой сопровождающий проявил терпение, так что я сделал все по инструкции: поднялся на крыльцо обветшалого дома из бурого песчаника и пять раз постучал в дверь. Слабо освещенный холл по ту сторону пыльной стеклянной панели выглядел пустынным. Пока я всматривался в полутьму за дверью, раздумывая, как быть: постучать снова или, наплевав на инструкции, нажать кнопку звонка, я услышал чьи-то шаги за спиной и обернулся. На пороге стоял мой сопровождающий.