И тогда никого не осталось - [11]

— Давайте все выясним. Какими точно… были приказы мистера Оуэна?

Роджерс ответил:

— Я должен был поставить пластинку на граммофон. Найти ее в шкафу, и моя жена обязана была завести граммофон, когда я вошел в гостиную с кофейным подносом.

Судья прошептал:

— Замечательная история.

Роджерс воскликнул:

— Это правда, сэр. Клянусь перед Богом, правда. Я не знал, что на ней было, не знал. На ней была надпись… я подумал, что это просто музыка.

Уогрейв посмотрел на Ломбарда.

— Там было название?

Ломбард кивнул. Неожиданно он ухмыльнулся, обнажив свои белые острые зубы, и сказал:

— Совершенно верно, сэр. На ней было название «Лебединая песня»…

III

Неожиданно сорвался генерал Макартур. Он воскликнул:

— Это… нелепо! Нелепо! Разбрасывать подобные обвинения! Нужно что-то предпринять. Этот Оуэн… кто бы он там ни был…

Его прервала Эмили Брент. Она резко сказала:

— Действительно, кто он?

Вмешался судья. Он заговорил властно и авторитетно, к чему приучили его многие годы, проведенные в суде.

— Именно этим мы и должны заняться со всей тщательностью. Должен высказать предложение, чтобы первым делом вы уложили в постель свою жену, Роджерс. Потом возвращайтесь сюда.

— Да, сэр.

Доктор Армстронг сказал:

— Я вам помогу, Роджерс.

Опираясь на двух мужчин, миссис Роджерс засеменила из комнаты. Когда они ушли, Тони Марстон сказал:

— Не знаю, как вы, сэр, но я бы выпил.

Ломбард заявил:

— Согласен.

Тони сказал:

— Пойду принесу запас.

И он оставил комнату.

Он вернулся через секунду-другую.

— Выпивка стояла наготове на подносе. Ждала пока ее внесут.

Он осторожно поставил свою ношу. И следующие несколько минут потратил на разливку. Генерал Макартур выбрал крепкий виски. Судья последовал его примеру. Похоже, все чувствовали потребность в стимулирующем средстве. Только Эмили Брент потребовала и получила стакан воды.

Доктор Армстронг вернулся в комнату.

— Она в полном порядке, — объявил он. — Я дал ей успокаивающее. Что это, выпивка? Я бы не отказался.

Несколько человек вновь наполнили свои бокалы. Минуты через три в комнату вошел Роджерс.

Господин судья Уогрейв взялся за ведение разбирательства. Комната стала импровизированным судом.

Судья начал:

— Итак, Роджерс, мы должны докопаться до причин. Кто такой мистер Оуэн?

Роджерс уставился на него.

— Он владеет этим домом, сэр.

— Я знаком с сим фактом. Я хочу, чтобы вы мне рассказали, что вам известно об этом человеке.

Роджерс покачал головой.

— Не могу, сэр. Дело в том, что я никогда его не видел.

По комнате пронесся слабый шорох.

Генерал Макартур сказал:

— Вы никогда его не видели? Что вы имеете в виду?

— Мы здесь меньше недели, сэр, я и моя жена. Мы были наняты письмом, через агентство Реджина в Плимуте.

Блор кивнул.

— Старая, респектабельная фирма, — выдал он информацию.

Уогрейв сказал:

— У вас есть это письмо?

— Письмо, которым нас наняли? Нет, сэр. Я его не сохранил.

— Продолжайте. Как вы говорите, вы были наняты посредством письма.

— Да, сэр. Мы должны были прибыть сюда в определенный день. Все было наготове. Достаточно еды и вообще все очень прилично. Просто надо было кое-где протереть пыль и все.

— Что потом?

— Ничего, сэр. Мы получили приказы — вновь письмом — приготовить комнаты для гостей, и потом, вчера с дневной почтой я получил другое письмо от мистера Оуэна. В нем говорилось, что он и миссис Оуэн задерживаются, и мы должны постараться подготовиться как можно лучше, и также были инструкции насчет обеда, кофе и пластинки.

Судья резко спросил:

— Несомненно, это письмо еще у вас?

— Да, сэр. Вот здесь.

Он извлек его из кармана. Судья его взял.

— Хм, — сказал он. — Штамп отеля «Ритц», отпечатано на машинке.

В следующий миг Блор очутился подле него и сказал:

— Позвольте взглянуть.

Он выхватил письмо из руки судьи и проглядел его. Он прошептал:

— Машинка «Коронейшн». Совсем новая, без дефектов. Бумага гербовая, широко используемая. Из него ничего не выжмешь. Может быть, найдутся отпечатки пальцев, но сомневаюсь.

Уогрейв неожиданно внимательно на него уставился.

Энтони Марстон, стоявший рядом с Блором, заглянул через его плечо и заметил:

— Ну и имечко у него, а? Улик Норман Оуэн. Прямо не выговоришь.

Старый судья, чуть вздрогнув, заметил:

— Я весьма вам признателен, мистер Марстон. Вы привлекли мое внимание к прелюбопытному и наводящему на определенные размышления пункту.

Он оглядел остальных и, резко выдвинув голову, словно сердитая черепаха, сказал:

— Думаю, наступило время поделиться друг с другом информацией. По-моему, было бы желательно, если бы каждый предъявил всю известную ему информацию о владельце этого дома, — он помолчал и продолжил:

— Мы все его гости. Мне думается, было бы полезно, если бы каждый из нас пояснил точно, как так получилось.

Наступила короткая пауза, и потом Эмили Брент решительно заговорила:

— Во всем этом есть что-то очень странное, — начала она. — Я получила письмо с довольно неразборчивой подписью. Оно было написано якобы женщиной, с которой два или три года назад я встречалась на одном летнем курорте. Я решила, что ее фамилия или Огден, или Оливер. Я не знакома с миссис Оливер и с мисс Огден. Я совершенно уверена, что никогда не встречалась ни с кем и никогда не дружила ни с кем по фамилии Оуэн.