И снова я к тебе вернусь… - [81]
Значит, разговор.
Я завернулась в плед и уселась на кухонной тахте, подтянув коленки к носу. Ирка начала без предисловий:
— Что там Сухарев?
— А что там Григорий, как поживает?
— Ты по порядку давай, Сокольникова.
— Ну, если по порядку, то доктор Сухарев теперь два раза в месяц оперирует в Берлине. Так что Гришка может пойти отдохнуть и прихватить с собой свое бесплодное мозгокопательное ремесло.
— А ваше мозгокопание, значит, плодное?
— А як же.
— Не уходи от темы. Я переживаю, вдруг кто-то про вас узнает, Ленка. Ты в своей старой больничке больше не светилась?
— Нет.
— Часто видитесь?
— Не очень. Пару раз в месяц, максимум.
— И что, планов еще на будущее не настроили?
— Был разговор. Сам затеял, я не начинала. Сказал, что готов и что будет ждать.
— Вот оно… ночная кукушка дневную всегда перекукует.
— Ирка, ты же знаешь. Не только в этом дело.
— Ладно. Просто следи за ситуацией, чтобы потом она сама за тобой не следила.
— Помирать, так с музыкой, Ирка… так что там Григорий?
— У нас все просто. Толерантное высокообразованное европейское общество. Обсуждает с женой природу своих чувств к прекрасной русской; у них же все, что из России, все русское. Придурки, одно слово. Короче, в семейном кругу пришли к выводу, что природа влюбленности глубока, но для понимания еще нужно время. Представляешь?! Сука, короче говоря. Это я про них обоих.
— Так это ж как раз в вашей психотерапевтической манере, Ирка. Тебе должно нравиться.
— Да мне придушить его хотелось после такого рассказа. Ишь, тоже. Я что, для этого не жру ничего и морду раз в неделю полирую, что бы он с женой свои чувства обсуждал?! Козел. Ну ничего, подождем.
— Ирка, в таком возбуждении я тебя еще не видела. Не пугай.
— Да ладно, все путем. Главное, карьера прет. Надо уже потихоньку прикрывать частные консультации в Питере. Тут все просто — цену подниму, да и все. Времени не хватает.
Мне хотелось спросить: что дальше, что ты там уже напланировала, госпожа Асрян? Но не стала. Потому что заранее чувствовала — что бы она ни сказала, я все равно расстроюсь.
Полдвенадцатого, я ехала в такси и думала о себе и Ирке. Столько лет прошло, и вот теперь мы еще больше вместе, как никогда близки, почти без слов. Вместе учились, начинали работать, помогали друг другу как могли, ни разу не предав. Вспомнилась та ужасная сцена, когда Стас чуть не погиб из-за маленького кусочка мяса в горле; как я трясущимися руками прокалывала ребенку шею, и как потом мы сидели на скамеечке около нашего приемника и выли, безумно и тоскливо, будто две одинокие волчицы в полнолуние. И вот теперь, когда мы обе изменились до неузнаваемости, еще более крепкая веревка соединяла нас. Старый толстый канат, пропитавшийся соленым и красным.
Иногда по пятницам, в пылу женских разговоров, я ловила на себе ее взгляд. Ирка просто смотрела на меня; а мне казалось, она молча обращается с чем-то смертельно важным. Послание о самом сокровенном и выстраданном; но не ко мне, а к той девчонке, с которой она сидела на лекциях много-много лет назад.
Заклейте свои грязные рты широким пластырем, дамы и господа. С виду все должно быть благородно и дорого.
В первые осенние недели я еще несколько раз возила деньги и лекарства подружке моей несчастной Иванцовой. Огромная коммунальная квартира с высокими потолками; того и гляди, дореволюционная лепнина повалится на голову. Очень похожа на коммуналку моей бабушки, хотя с отличиями — эта грязная, пропахшая табаком и не закрывающимся туалетом. Соседи-алкоголики или одинокие старухи, которым тысячу лет от роду. Больная лежала на раскладушке в самом углу съемной комнаты, не говорила, не двигалась; увидев меня, каждый раз начинала плакать. Я брала на кухне старую табуретку и сидела около нее, хотя бы минут пять. Как-то раз на пороге столкнулась с сыном; первый класс — а он уже самостоятельно приходил из школы, помощи ждать было неоткуда. Старая куртка с чужого плеча, на два размера больше, такая же огромная шапка; школьный портфель, давно уже вышедший из моды. Посмотрел на меня мимоходом, не поздоровался и побежал к маме. Я шла вниз по лестнице и плакала.
Несмотря ни на что, жизнь двигалась вперед; в конце октября Асрян издала указ: на ноябрьские праздники всем составом снова плюем на курс валют и едем в Финляндию, на дачу. Возражения не принимались; в приказном порядке народу был отправлен продовольственный список на трое суток. Состав прежний — Женька, Оксанка, семья Костика и мы с Сергеем. Моя Катерина вяло отреагировала на приглашение и объявила о поездке в Москву вместе с одногруппниками. На дешевом ночном поезде, весело и шумно. Какая уж тут Финляндия с тетей Ирой.
Сергей вызвался отвечать за алкоголь, Оксанка — за маринование мяса, все остальные — за что-то еще. Жена Костика претендовала на пироги и за неделю до вылазки обзвонила народ с целью определить предпочтения. Оказалось, никто не хотел ничего сладкого, а только курник, или пирог с грибами и картошкой, или на худой конец с творогом. То ли годы, то ли холода — организм хотел белка, и побольше. Были бы студентами, заказали бы огромный торт, вот такие вот возрастные предпочтения.
Жизнь постоянно ставит симпатичную и талантливую докторшу Лену перед моральным выбором: лететь ли среди ночи в больницу на необязательный вызов или остаться в рамках должностных инструкций и продолжать спокойно спать; уходить ли от мужа-алкоголика или терпеть насилие и неуважение; ехать ли в коттедж на романтический Новый год с возлюбленным или подарить долгожданные праздники дочери; продолжать ли служить любимому, но безденежному врачебному делу или найти способ выбраться из нищеты? Лена упорно делает выбор в пользу наиболее хлопотного варианта.
Что делать, если в элитном лагере тебя зарегистрировали как парня и подселили к ребятам из музыкальной группы? Приготовиться к неприятностям и хорошенько повеселиться! По счастливой случайности, ни поведение, ни стиль в одежде не выдадут Сэм, ведь она – настоящая пацанка. Сэм приехала в лагерь, надеясь пролить свет на тайну исчезновения матери, но все идет не по плану, и теперь, чтобы приблизиться к разгадке, ей придется найти общий язык с Питом – невыносимым и заносчивым красавчиком. Что ж, вызов принят! Еще бы Пит принял ее за парня…
«Где это я?» С этого вопроса начинается абсурдное, страшное, душераздирающее и полное ярких сновидений путешествие Сигнифа в мир Корабля, на котором он по неясным причинам оказался. Герою предстоит столкнуться с экзистенциальным кошмаром, главным врагом в котором будет для Сигнифа он сам. Перед Сигнифом вновь и вновь встанут проклятые вопросы жизни и смерти, свободы и рабства, любви и разлуки. Раскусит ли он плод бытия? Победит ли себя? Подарит ли любовь ему бессмертие?
Он был плохим парнем… теперь он готов стать отцом. Декс Не припомню, чтобы я когда-либо был спокоен. Но потом жизнь, реальность, ад и моя природная сущность врезали мне поддых. Я понял, чего хочу. Ребенка. В тридцать девять лет я заболел детской лихорадкой, и это означало обладать женщиной, которую я всегда хотел, но знал, что она слишком хороша, чтобы быть не только моей, но и матерью моего ребенка. Ева Я всегда хотела Декса. Он источает собой силу и мощь мускулов. Он является воплощением того, что можно назвать — настоящий мужчина.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Я - дочь миллионера, Клим - простой парень, моя первая любовь. И из-за моего отца он оказался на улице, а его жизни грозит опасность. Но чтобы помочь любимому, я готова на все... _______ - Меня уволили, - произносит Клим. - По статье. Обвинили в краже. - Но ты ведь этого не делал! - выдыхаю шокировано. - Конечно, нет! Меня подставили, Карина, - он сжимает мои руки. - Но нам с тобой никогда не дадут быть вместе. - Я готова бороться, - возражаю. - И за тебя, и за нашу любовь.
Дневник молодой девушки, которой чуть не пришлось заплатить слишком высокую цену за ошибки тех, кого она безоговорочно любила.