И снова уйдут корабли... - [65]

И от сознания всех этих тревог еще тоскливее становится на душе, тяжелее ощущение одиночества. Во всем этом городе их, советских людей, девять человек — семеро моряков да Попцов с женой. Вот и вся колония. К тому же из семи моряков пятеро обычно в плавании. У моряков побывка в этом городе коротка — неделя. Правда, если случится ремонт судна, то могут простоять и месяц. Бывало. Сейнеры в компании старые, следят за ними плохо. И все же для этой страны и такая флотилия богатство. Продуктов питания для населения не хватает. Цены на них высокие. Мясо трудовое население не ест — не по карману. Только рыбу. И то временами. На рыбу вся надежда у этой африканской республики, бывшей колонии, которая никак не может вырваться из вековечной нищеты и забитости. Рыбные богатства ее прибрежных вод немалые, надо их только освоить. А кадров не хватает, особенно командных. Вот и пригласили на рыболовные траулеры советских капитанов и механиков.

Семья Попцовых живет в обеспеченной части города, районе особняков и вилл. У Попцова тоже вилла, только маленькая. И не он ее владелец. Снимает виллу Международная организация здравоохранения, в которой Эдуард Попцов работает экспертом-эпидемиологом и живет в этом городе уже третий год.

— Что бы мы делали, если бы тут не было Попцовых?

Чугаев, приткнувшийся в углу кабины, этот вопрос скорее всего задал самому себе. Ответа на него не ждет. Да и какой может быть ответ? Ясно, без Попцовых было бы совсем тоскливо. Особенно вечерами. Их вилла вроде клуба маленькой советской колонии. Любой приезжай — всегда будут рады. В этом доме, как в своей семье, чувствуешь себя свободно и непринужденно. Разваливайся в кресле, смотри телевизор, слушай музыку — у Эдика отличная коллекция пластинок классики.

Да и просто помолчать у Попцовых хорошо. На Лауру поглядеть — милая, добросердечная — олицетворение дома, семьи, уюта. И красивая! И оперное имя, которое она сама не любит, ей очень подходит. Посмеивается над родителями: у них в костромской глубинке любят нарекать детей позаковыристее: Альбина, Алевтина, Эльвира…

Услышав шум мотора подъехавшего такси, оба, и Эдик и Лаура, выскочили к воротам встречать гостей.

— В самый раз приехали! — улыбнулась Лаура. — У меня сегодня на ужин картофельные котлеты с грибной подливкой. А грибы… подмосковные!

Удивительно похожи друг на друга муж и жена, словно близняшки, брат и сестра, — оба густочерноволосые, с тихой покойной улыбкой, нешумливы, неторопливы, как северяне. Гурьев не раз думал: как хорошо, что именно такую пару прислали на работу за границу — но всем статьям подходящи для заграницы — воспитанны, общительны и образованны. На любую тему с ними можно говорить.

Входишь в их гостиную и с первой минуты долго не можешь оторвать глаз от стен. Все комнаты увешаны африканскими масками — из белого, розового, красного, черного дерева. Одна страшнее другой — зубастые, пучеглазые, носатые и безносые. Эдик собирает маски всерьез, обстоятельно. Много денег на них тратит. Так же, как и Чугаев. Но в отличие от Павла собирает по науке: выписывает каталоги, специальные журналы. Недаром так любит сюда заглядывать Чугаев. Здесь есть чему поучиться. Эдик мечтает в родном Судиславле на Костромщине в каком-нибудь клубе открыть музей африканских обрядовых масок. Это будет первый подобный музей в СССР.

Интересно, есть ли в этом скопище деревянных монстров что-нибудь похожее на то, что он сегодня приобрел для новогоднего подарка Павлу?

Гурьев придирчиво осмотрел коллекцию — такой нет! Порадовался. Покосился на Павла. У самого Попцова нет такой маски, какую Гурьев купил для друга!

Как всегда, приветливы хозяева, и Лаура приготовила отличный ужин. Эдик поставил на стол бутылку виноградного вина. Обычно не пьют, но в этот раз заявил, что есть повод. Значит, в самом деле важный повод, раз изменили Попцовы своим правилам. Вечер получался отличным — как раз прощальный.

Гурьев посмотрел на настенные часы: только через час, не раньше, можно будет звонить в столицу этой страны, в наше посольство. Самолет, конечно, уже прибыл, но пока рассортируют почту, доставят с аэродрома в посольство, а там разложат по полочкам адресатов… Не раньше десяти, это точно!

— Что-то вы сегодня грустный, Григорий Максимович?! — приметил его настроение Попцов.

Лаура возразила мужу:

— Чего спрашиваешь? Человек в плавание завтра уходит. И даже Новый год не сможет с нами встретить. Радоваться нечего!

Права Лаура. Действительно, грустно ему потому, что истосковался по дому, по родному Ленинграду. Сегодня, в канун отхода, одиночество кажется особенно тягостным, хотя он, как бывалый моряк, к нему привык, одиночество — всегдашний моряцкий удел. Вот если получит письмо…

Повод для сегодняшнего торжества у Попцова оказался в самом деле серьезным.

— Два события надо нам отметить, — сказала Лаура, когда все уселись за обеденным столом. — Первое: ваш завтрашний отход. Пожелать вам счастливого плавания, счастливого возвращения, заранее поздравить с Новым годом…

— Ну а второе?

Карие миндалевидные глаза Лауры таинственно сверкнули. Она жестом фокусника сняла салфетку, которая что-то на столе прикрывала. Под салфеткой оказалась черная пластмассовая коробочка: открыла крышку, и в коробочке на черном бархате блеснул сталью странный значок, изображающий нуль.