И снова Оливия - [6]
Потом Джек сидел и наблюдал, как меняется освещение за окном. Эти долгие, долгие вечера; такие долгие и живописные, что это его просто убивало. Над поляной сгущались сумерки, деревья на другом краю выглядели черным рваным театральным задником, но с неба все еще падал солнечный свет — хрупкими полосками на траву перед деревьями. Джек размышлял о событиях сегодняшнего дня, и они не укладывались у него в голове. Неужто у полицейского случился реальный стояк? Это казалось невероятным, и тем не менее Джек на себе испытал, и не раз, — в иных, разумеется, ситуациях, — как гнев и сознание собственной власти способны довести до эрекции. Если, конечно, у парня вообще встает. Затем он припомнил муравьев, старательно выискивающих песок, иначе им не добраться туда, куда они стремятся. Ему стало жалко их чуть не до слез, таких крошечных и таких упорных.
Часа через два Джек проверил почту в надежде, что, может, дочь написала или Оливия Киттеридж вновь возникла в его жизни. Ведь она первой связалась с ним по электронной почте, чтобы рассказать о своем сыне, а он в ответ написал ей о Кэсси. А однажды он даже поведал Оливии о своей связи с Илейн Крофт, и она вроде бы его не осудила. Но заговорила о коллеге, школьном учителе, о их взаимной любви — «почти романе», так она выразилась, — длившейся, пока учитель не погиб в автокатастрофе темной ночью.
Проверяя почту, Джек сообразил, что успел напрочь позабыть (надо же!) о Томе Гроджере, но письмо пришло как раз от него — [email protected]. Надев очки для чтения, Джек всмотрелся в текст. «Я знаю о смерти вашей жены. Мы с Бетси общались много лет. Не уверен, стоит ли об этом говорить, но она рассказывала о ваших шалостях, и, наверное, я должен признаться — хотя, повторяю, не уверен, стоит ли, — но было время, когда мы с Бетси встречались в отеле в Бостоне, а также в Нью-Йорке. Возможно, вы давно об этом знаете».
Джек резко отодвинулся от стола, колесики кресла затарахтели по крепкому деревянному полу. Придвинулся обратно и перечитал сообщение.
— Бетси, — проворчал он, — почему с этим обормотом? — Снял очки, вытер лицо рукавом. — Срань господня.
Спустя несколько минут он опять надел очки и в третий раз прочел письмо.
— «Шалости»? — воскликнул он. — Да кто сейчас так говорит? Разве что педики. Или ты, Гроджер, один из них? — Джек нажал на «удалить», и сообщение исчезло.
Он чувствовал себя трезвым как церковная мышь. Обошел дом, задерживая взгляд на вещицах, купленных женой: лампа с рюшами на подставке, плоская ваза из красного дерева, которую Бетси привезла откуда-то и водрузила на журнальный столик; теперь в этой вазе чего только не валялось — ключи, старый неработающий телефон, визитки, скрепки. Джек постарался вспомнить, когда его жена ездила в Нью-Йорк, и по его подсчетам оказалось, что началось это всего через несколько лет после их свадьбы. Она работала в детском саду и ездила на конференции в Нью-Йорк, где, по словам Бетси, ее присутствие было необходимо. Джек в это не вникал, он был по горло занят, добиваясь пожизненной профессуры, да и вообще был занят.
Джек опустился в кресло и тут же встал. Снова обошел дом, поглядел на темную поляну, затем поднялся наверх и обошел второй этаж. Его кровать, их супружеская постель, была не заправлена — как обычно, кроме одного-единственного дня в неделю, когда приходила уборщица, — и, глядя на кровать, Джек подумал, что в его нынешней жизни все так же скомкано и разбросано. Но разве в их супружестве дела обстояли иначе?
— Бетси, — воззвал он, — боже ты мой, Бетси.
Он присел на краешек кровати, потер шею ладонью. А что, если Гроджер просто дразнит его, пакостит развлечения ради? Но нет, Гроджер не таков. Судя по тому, что знал о нем Джек, Гроджер всегда был человеком серьезным и все эти годы преподавал английский язык и литературу, господи прости, в школе для маленьких сучек. Стоп, не потому ли Бетси сказала, что «ей было бы проще», умри Джек на операционном столе, когда ему вырезали желчный пузырь? То есть еще тогда? Когда «тогда»? Лет через десять после того, как они поженились.
— Ты трахал мою жену? — вопросил Джек. — Ты, маленький мудила.
Встав на ноги, он побрел дальше по второму этажу. Еще одна спальня, за ней комната, в которой его жена устроила себе кабинет; Джек ходил по комнатам, озирался, словно чего-то искал. Затем спустился на первый этаж, обошел две гостевые комнаты, одна с двуспальной кроватью, другая с односпальной. На кухне налил себе еще виски из бутылки, привезенной сегодня из Портленда. А казалось, он купил ее давным-давно.
Его роман с Илейн Крофт начался лишь спустя двадцать пять лет после его женитьбы на Бетси. Джек с Илейн буквально набросились друг на друга, и это было что-то. Вспомнить страшно. На Бетси когда-либо накатывало нечто подобное? Вряд ли, Бетси никогда и ни на кого не бросалась. Но откуда ему знать, какой она была?
— Эй, Кэсси, — сказал Джек, — твоя мама была потаскушкой.
Еще не договорив, он осознал, что это неправда. Мать Кэсси была… ну, в некотором роде потаскухой, черт возьми, если она трахалась с Гроджером в отелях Бостона и Нью-Йорка, когда Кэсси была совсем ребенком, но матерью Бетси была потрясающей — этого не отнять. Джек помотал головой. И вдруг понял, что напился. А заодно решил, что никогда и ни за что не расскажет дочери о Гроджере, пусть мамочка останется для Кэсси такой, какой была: святой, вынужденной терпеть ее отца — гомофоба, придурка и эгоиста.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров но обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а предлагающаяся вашему вниманию «Оливия Киттеридж» была награждена Пулицеровской премией, а также испанской премией Llibreter и итальянской премией Bancarella.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «O: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а уже известный российскому читателю роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулитцеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех, начиная сразу с дебютного романа «Эми и Исабель», который заслужил сравнения с «Лолитой» Набокова и был экранизирован телестудией Опры Уинфри.
Люси просыпается в больничной палате и обнаруживает рядом собственную мать. Мать, которую она не видела много лет, которая никогда не была с ней нежна в детстве, которая не могла ее защитить, утешить, сделать ее жизнь если не счастливой, то хотя бы сносной.Люси хочется начать все с чистого листа. Быть просто Люси Бартон – забыть, как родители били ее и запирали в старом грузовике, забыть, как ее, вечно грязную и оборванную девочку, унижали и дразнили в школе.Но в то же время взрослой Люси – замужней женщине, матери двух дочерей, автору нескольких опубликованных рассказов – так не хватает материнского тепла.И мать ее тоже одинока, и ей тоже, наверное, не хватает душевной близости.
После смерти отца Джим и Боб Берджессы вынуждены покинуть родной город – каждый из них по-своему переживает трагедию, им трудно смотреть в глаза окружающим и друг другу. Жизнь братьев складывается по-разному: Джим становится успешным и знаменитым адвокатом. А Боб, скромный и замкнутый, так и остается в тени старшего брата.Проходят годы, и братьям приходится вернуться в родной город, где живут тени прошлого, где с новой силой вспыхивают те страхи, от которых они, казалось бы, смогли убежать.В этом романе, как и в знаменитой «Оливии Киттеридж», Элизабет Страут удалось блестяще показать, сколь глубока человеческая душа и как много в ней того, в чем мы сами боимся себе признаться.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а ее роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулицеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех; не стал исключением и роман «Пребудь со мной».
Новая книга Элизабет Страут, как и ее знаменитая «Оливия Киттеридж», — роман о потерянном детстве. Каждая история в нем — напряженная драма, где в центре — мрачное прошлое и почти беспросветное настоящее. Если детство прошло в домашнем аду, с отцом-насильником, как тяжело будет жить с этим секретом? Можно ли простить родную мать, не сумевшую защитить от жестокости? Одно неверно сказанное слово в детстве может вернуться бумерангом в настоящем, вызвав боль, стыд и отчаяние. Тайны, которые ты тщательно хранишь, в любой момент могут выплыть наружу. В «Когда все возможно» все герои находятся в зависимости от собственного прошлого, а настоящее расставляет ловушки.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
Нет повести печальнее на свете, чем повесть человека, которого в расцвете лет кусает энцефалитный клещ. Автобиографическая повесть.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?
Они познакомились случайно. После этой встречи у него осталась только визитка с ее электронным адресом. И они любили друг друга по переписке.