И снилось ворону, что был он лисом - [51]

Несмотря на непогоду, все жители Конохи собрались на площади перед резиденцией главы деревни; шиноби заняли места на её просторной крыше, где и происходила церемония прощания с Сарутоби Хирузеном и другими ниндзя, погибшими при атаке на деревню. Пока священник проводил свой обряд, собравшиеся скорбно молчали, хранили спокойствие, как подобает шиноби, однако не все смогли пересилить себя и сдержаться. Стоявшая слева от меня Сакура нервно кусала губы, а глаза её были на мокром месте; Ино крепко сжимала рукава чёрной рубашки, очень стараясь держаться под стать отцу, но плечи её слегка подрагивали; чуть дальше какой-то мальчонка, внук Третьего, кажется, плакал, а Ирука-сенсей пытался его успокоить. Хьюги держались с достоинством, приличествующим древнему клану, даже Хината и её маленькая сестра не позволяли себе и тени эмоции.

Учихи стояли отдельно от прочих, такие же собранные, как Хьюги, только более мрачные. Итачи, которого после расставания в Лесу Смерти я ещё не видел, сам выглядел гостем с того света: бледный, хмурый, с залёгшими под глазами тенями. Саске смотрел прямо перед собой, и чувствовалось, что мыслями он где-то далеко в прошлом, в другой трагедии, на других похоронах. Минори опустила голову и стиснула кулачки, но плакать себе не позволяла. Шисуи же среди шиноби клана не было; впрочем, отсутствие его фото в ряду снимков погибших вселяло надежду.

Тем временем монах всё же кончил свои молитвы, и старые советники Третьего, Хомура и Кохару, подошли к столу с фотографиями и опустили на него по белому пиону. За ними последовали и остальные, выстроившись в длинную очередь.

Взяв с отдельно стоявшего стола цветок, я покрутил его между пальцами. Удивительно; в этот момент всеобщей скорби я не чувствовал ничего. Странно, но уже не впервые — то же самое было и на похоронах отца. Обе эти церемонии были для меня обязанностью, данью уважения павшим, но не вызывали ни горя, ни печали, ни боли. Похороны Учихи Таджимы сделали меня лишь сильнее, расширили границы, открыли возможности, ранее недоступные. Сегодняшние же словно вернули меня, сорвали пелену с глаз, выдернули из иллюзии, в которой я самозабвенно существовал последние несколько лет.

Возлагая пион перед фотографией Третьего Хокаге, я в последний раз взглянул на лицо старика. Было весело поиграть в детство, ведь в своё время я был его лишён — теперь пора вновь становиться серьёзным. Становиться шиноби.

Когда я в одиночестве спустился на площадь, меня окликнули:

— Изуна-кун.

— Да, Итачи-сан? — я обернулся с определённым предвкушением.

— Я хочу поговорить с тобой, — глава моего бывшего клана был даже более серьёзен, чем обычно.

— Хотел предложить вам то же самое.

Смерив меня долгим взглядом, Итачи жестом пригласил меня следовать за собой; вместе мы покинули площадь и свернули с людных улиц в боковые проходы, уводившие вглубь деревни. Очень скоро стало понятно, что направляемся мы отнюдь не в квартал Учих.

— Кто ещё будет участвовать в нашем разговоре? — флегматично осведомился я.

— Самый влиятельный, на данный момент, человек Конохи, — Итачи остановился и посмотрел мне в глаза. — Однако прежде, чем отвести тебя к нему, я хочу получить ответы на два вопроса.

— Какие? — уточнил я, почти физически ощущая важность этого момента, который имеет потенциал стать чуть ли не ключевым в моей жизни.

В глазах Итачи блеснул Мангекью Шаринган.

— Ты враг Конохе?

— Нет.

— Ты враг моему клану?

— Нет.

Додзюцу сверкнуло ярче в полутьме проулка — и пропало.

— Ты честен, — спокойно заключил Итачи. — Следуй за мной, мы уже почти пришли.

Ещё несколько сот метров спустя мы достигли большого здания, где я не был прежде; до меня доходили слухи, что здесь располагается штаб особого подразделения АНБУ, подчиняющегося не Хокаге, но другому влиятельному человеку — Шимуре Данзо, бывшему боевому соратнику Третьего, а затем — его главному политическому оппоненту. Хм, похоже, разговор намечается интересный. Буду удивлён, если он не закончится в допросной или даже пыточной камере.

По тому, что стража пропустила Итачи без вопросов, стало понятно, что он в этом месте частый гость. Уверенно поднявшись по центральной лестнице, Итачи — а следом за ним и я — свернул в длинный коридор, в конце которого находилась простая дверь. На стук в неё получив разрешение войти, Итачи отворил створку и пропустил меня вперёд. Переступив порог, я оказался в рабочем кабинете, тёмном и мрачном, как и человек, сидевший за невысоким письменным столом.

— Узумаки Изуна, — проговорил старик, поднимая на меня взгляд единственного уцелевшего глаза. — Я давно ждал возможность побеседовать с тобой.

— И что же вам мешало сделать это раньше? — поинтересовался я, очень стараясь, чтобы вопрос не прозвучал вызывающе.

К моему удивлению, Данзо всё же ответил:

— Воля Третьего Хокаге, и ничто больше. Лишь Хирузен имел власть достаточную, чтобы мне что-то запретить, — он повернулся к Учихе, всё так же стоявшему у двери. — Ты можешь идти, Итачи.

— С вашего позволения, я бы предпочёл остаться, Данзо-сама, — ответил он вежливо, но твёрдо. — Этот мальчик находится под моей опекой.