И смешно и грустно - [23]

— А ты завязать пробовала?

— Толку-то: два раза лежала, мне и самой уже неохота. Пусть так… Да не надо думать, что я все время такая… вчера выпили — и все… бывает, вообще в рот не беру…

Любопытная соседка, все это время ходившая взад-вперед по своему двору, подошла к забору.

— День добрый, — поздоровалась, облокотившись на плетень. — Я вижу, Галя, гости у тебя?

— Это сын мой, вот в армию забирают его. Приехал мать повидать.

— Ну такого и в рядовые не надо — сразу в офицеры… Как зовут-то?

— Геной меня зовут, — ответил приветливо Генка.

— Меня Надеждой Петровной кличут, отслужишь, приезжай к нам, работу найдем… невесту подыщем…

— Не надо ему невест наших, он и в городе у себя найдет, — заводясь, ответила Генкина мать. — А что ты все время нос свой суешь?!

Генка, смеясь над обычной беззлобной деревенской перебранкой, пошел складывать дрова в поленницу.

— Гена! — окликнула соседка, — скосил бы бурьян в огороде, пока трава не выросла ещё, а то летят сорняки с её огорода.

Пришлось Генке и огород заодно косить, а после покоса все-таки растопил баню. Уже собрался мыться, как подошла мать и, пряча глаза, спросила:

— У тебя деньги есть?

Геннадий достал кошелек и отдал всё, что у него было. В его голубых, ясных глазах засветилась печаль. Деньги явно предназначались не на хлеб.

— Я сейчас сбегаю, а ты мойся и отцу ничего не говори, что мне деньги давал.

Вернулась через полчаса и не одна. Вместе с ней была еще какая-то женщина. Мать почему-то была уже в другом — нарядном, ярком и пестром ситцевом платье.

— А вот и мы! — воскликнула она, улыбаясь. — Вот, знакомься — моя подруга Люба.

Материна подруга затараторила:

— Здравствуй, Гена! Прибежала ко мне, зовет — пошли, посмотри, сын ко мне приехал. Я ее заставила в свое платье одеться. Праздник ведь. А ты-то как на мать похож, и глаза такие же, и волосы светлые, только выше намного. Мы с ней в магазин зашли. Раз такое событие — посидим маленько? Ты не против?

— Нет, — ответил Геннадий и пошел с ними в дом.

Достали продукты, открыли портвейн. Плеснули до половины в граненые стаканы. Генка выпил первую порцию, пить потом отказался. Немного еще расспрашивали его о житье-бытье, затем переключились на местные сплетни, а Генка просто сидел и слушал их разговор. Без конца вглядывался в лицо матери, пытался выудить из памяти кусочки детских воспоминаний и склеить их с настоящим. Только никак ему это не удавалось, память наотрез отказывалась выдавать яркие события детства. Люба говорила все громче, мать ее слушала, и через какое-то время Генке показалось, что она полностью забыла, что он к ней приехал.

— Мам, времени уже много, — прервал их беседу. — Мне ехать пора.

— Мы же проводим его, Галя? — спросила у матери подруга.

— Конечно… конечно, — засобиралась мать.

Автобус стоял и ждал, когда накопятся пассажиры. Уставший от духоты шофер отдыхал, лежа на траве под деревом. Народ кучковался в сторонке, не желая сидеть в раскалённом автобусе.

— Ты ещё приедешь? — спросила мать, когда подошли к остановке. Люба отошла от них, увидев каких-то знакомых.

— Приеду… отслужу — приеду. А если Настёна дождётся — с ней приеду, — с улыбкой ответил Гена.

— Правда…? — неожиданно всхлипнула мать. — Прости меня…

— За что, мам? Я не держу никакой обиды… иначе бы я не приехал.

— Ведь это я сама твою кроватку подожгла. Не помню, что на меня тогда нашло, захотелось тогда покончить со всем, и тебя с собой забрать, — разревевшись, она закрыла лицо ладонями.

Генка прижал её к себе, а она так и не смогла его обнять, без конца шмыгала носом и говорила что-то про Витьку, с которым тогда жила, бросившего её потом…

… Генка вернулся через три года. Морская служба несколько разочаровала его, в отличие от беспокойного Эдика, изъявившего желание уехать в Находку. Настя его дождалась. Отец, поставленный в известность о предстоящей свадьбе, время от времени брюзжал по этому поводу: «Вечно вы, молодежь, торопитесь…».

Через две недели Геннадий попросил Настю съездить с ним к матери: «Как же без родительского благословления?».

…Местные жители с восхищением оборачивались: молодой моряк в форменке, клешах, с развевающимися лентами на бескозырке и красивая девушка будто сошли с картинки.

И вот опять тот же дом. Подойдя к нему и увидев закрытые ставни, Генка забеспокоился.

— Что-то не так? — спросила Настя.

Генка, высвободив руку из Настиной, почти вбежал на крыльцо. Дверь была забита доской.

— Эй, вы! Что там делаете?! — послышался женский крик.

Обернувшись, Генка увидел соседку Надежду Петровну. Она его узнала.

— А, это ты… забыла, как тебя звать-то?

— Геннадий.

— А я слышу, кто-то доски отрывает… а вон оно что… а ты вон какой стал! Приехал дом забирать?

— Какой дом? При чем тут дом?

— Как… ты ничего не знаешь?

— Нет…

Соседка, глядя удивленно то на Настю, то на него, сказала:

— Пропала она, давно уже… никто ее так и не видел больше.

Генка от неожиданного известия вздрогнул и замолчал, а соседка после некоторой паузы стала сбивчиво объяснять, как бы оправдываясь.

— Да, пропала… ты знаешь, Ген, устали мы от нее… все боялись, напьется — пожар устроит, сам понимаешь — наши дома рядом… да никто ее толком и не искал. Родственников у неё нет…