И слух ласкает сабель звон - [8]

— У меня есть такой человек. Более того: у нас уже есть план, — прищурился Райт, глядя на озеро, где плавала пара грациозных лебедей.

ГЛАВА 4

Несмотря на ночное время, парижский театр блистал огнями. Роскошные фасады, исполненные еще полтора столетия назад в стиле барокко, ярко освещались фонарями. Храм искусства должен выглядеть роскошно, и в данном случае все именно так и было. Многочисленные лепные украшения, завитушки, фигуры античных богов — вся эта пышная феерия форм словно зазывала посетить театр каждого прохожего. Сегодня в этом не было особой необходимости, поскольку все билеты уже давно раскупили.

Война войной, но Париж всегда считал себя, и надо сказать, совсем небезосновательно, центром мировой культуры. Этот город с незапамятных времен был центром притяжения всех гастролирующих коллективов и отдельных артистов. Фраза «увидеть Париж и умереть» больше всего относилась к людям искусства, полагавших, что без хотя бы одного выступления в столице Франции считать свою творческую задачу выполненной никоим образом нельзя. Поэтому, несмотря на то, что орудия войны гремели вовсю, что столица находилась не так уж далеко от линии фронта, артистическая жизнь, пускай и несколько притихшая, и в эти суровые годы не затихала. Что, собственно говоря, и подтверждал сегодняшний аншлаг.

У главного входа в театр было многолюдно. Из подъезжавших авто выходили мужчины во фраках, женщины в роскошных нарядах. Цокали копытами по мостовой кони, привозившие в колясках ценителей искусства.

Среди десятков других сюда подъехал фиакр, из которого вышли поручик Голицын и капитан Дидье Гамелен. Для них вечер все еще продолжался. После событий, познакомивших двух господ таким странным образом, посещение театра стало второй частью программы этого вечера. В театр пара новых друзей прибыла после ужина.

Ужин в ресторане с названием «Чаша» прошел великолепно. Превосходные блюда, отличные вина, приятная атмосфера — Гамелен постарался, чтобы русский гость чувствовал себя комфортно и уютно, пускай и оказавшись вдалеке от Родины. Не последнюю роль в положительных впечатлениях Голицына сыграло присутствие рядом Элен. Вечер, проведенный в обществе элегантной парижанки, оказался весьма приятным. Поручик, вдохновленный присутствием девушки, был воплощением галантности, он источал очаровательной спутнице пышные комплименты. Она и правда заслуживала наивысшей похвалы, ибо была не только красавицей, милой в общении, но и оказалась весьма умной собеседницей.

Бывшие в ресторане французские офицеры тоже старались не отставать от коллеги-союзника, но где же тут было равняться французам, пускай и рафинированным ухажерам, с российским поручиком, известным всему Петербургу тем, что производил на представительниц прекрасного пола поистине неотразимое впечатление. Как говорили многие, это впечатление приводило к тому, что дамы укладывались штабелями… в постель.

В этот вечер, естественно, до постели дело не дошло, но Голицын, как обычно в подобных случаях, был в ударе и в завершении вечера исполнил старинные русские романсы. Романтичный офицер с гитарой, великолепным голосом и взглядом, заставлявшим трепетать сердце, сразил Элен наповал. В театр офицеры, однако, отправились уже вдвоем. Парижанка, как и положено порядочной французской девушке, отправилась домой — и отцу надо было помочь, и за домом присмотреть. Дела у людей занятых всегда находятся, тем более в военное время. Поручик прилагал все мыслимые и немыслимые усилия, но примерная дочь в этот раз не составила им компанию.

Надо сказать, что Голицын и Гамелен, несмотря на весьма, скажем так, недавнее знакомство, уже успели подружиться. Выпитое за ужином шампанское помогло найти массу общих тем. Вполне может быть, что причиной симпатии стала и Элен, вызывавшая у поручика жгучий интерес.

Гамелен пригласил Голицына на ночное представление, пообещав, что тот не будет разочарован.

…Свет в зале погас, и все погрузилось в мистическую тьму. Царила мертвая тишина, лишь изредка нарушаемая чьим-то покашливанием. Постепенно, понемногу сцена стала освещаться. Поручик увидел там брахманский алтарь индийского храма под сенью цветущего дерева. Дымящиеся курительницы создавали почти реальную атмосферу святилища. Негромко заиграла восточная музыка. Все ждали. И вот на сцене появилась экзотическая танцовщица в трико телесного цвета, покрытая белым покрывалом. Покрывало соскользнуло на пол…

Восемь колонн алтаря украшали цветы, достигавшие круглого балкона третьего этажа. С каждой колонны на танцовщицу, выглядевшую в облегающем трико словно обнаженной, с завистью нимф смотрели статуи с неприкрытыми бюстами. Свет свечей усиливал таинственность атмосферы. Одна из самых впечатляющих статуй из восточного пантеона, присутствующих на сцене — четырехрукий Шива трех футов высотой, окруженный кольцом из горящих свечей, — топтал своей бронзовой пяткой карлика. Разглядывать остальные детали убранства этого «святилища» можно было долго, однако взоры всех приковала хозяйка сцены.

Теперь она была окутана живописным светом, создаваемым лучами прожекторов, установленных на потолке. Благодаря искусной работе осветителей, поработавших над этим, зрители могли видеть восточную танцовщицу хорошо с любого направления. В перерывах невидимый оркестр играл музыку с индусскими и яванскими мотивами.