И слово это было - Россия.. «Спаси меня... Соловецким монастырем» - [13]

Эти две повести и написанная несколько ранее «Цыганка» заставили говорить о Дале как о серьезном писателе. Белинский в «Отечественных записках» (№ 4 1841 г.), рецензируя сборник повестей и рассказов Соллогуба «На сон грядущий», высказывает мысль, что русская литература отнюдь не бедна хорошими произведениями, что не худо бы собрать лучшие из них, рассеянные по журналам в одну книгу, в которую он рекомендует повести: «Пушкина, Гоголя, Лермонтова, князя Одоевского, графа Соллогуба, Даля, Павлова, псевдонима А. Н. Панаева, Гребенки и других». Подобное издание, по убеждению Белинского, «имело бы успех в России и послужило бы пособием для иностранцев». В том же журнале (№ 1, 1843 г.) в рецензии на второй том сборника «Сказка за сказкой» критик высоко отзывается о повести Даля «Савелий Граб, или Двойник», которая «отличается, как все повести этого даровитого писателя, прекрасными подробностями, обличающими в авторе многостороннюю опытность, бывалость, если можно так выразиться, наблюдательность и наглядность… Он жизнию приобрел себе талант, и талант, — кто не согласится в этом, — примечательный… Повесть Казака Луганского очень интересна: в рассказе много истины и юмора, в отступлениях и рассуждениях много ума и оригинальности. Даже самые странности и парадоксы автора носят на себе отпечаток такой достолюбезности, что доставляют в чтении и удовольствие». И далее он присоединяется к мнению героя (и автора), считающего, что «чистый неискаженный русский язык сохранился только в простом народе». Развивая эту мысль, критик пишет: «Действительно, для выражения простонародных идей, немногочисленных предметов и потребностей ограниченного простонародного быта простонародный язык гораздо обильнее, гибче, живописнее и сильнее, чем язык литературный для выражения всего разнообразия и всех оттенков идей образованного общества. И это понятно: простонародный русский язык сложился и установился в продолжение многих веков; литературный — в продолжение одного века; первый, раз установившись, уже не двигался вперед, как и мысль простого народа; второй — бежит, не останавливаясь, не переводя духу, вследствие беспрерывного вторжения новых понятий и безостановочного развития, а следственно, и движения старых идей».

Ровно через год в том же издании критик подтверждает свое мнение о даровитости писателя, найдя возможным похвалить и повесть «Вакх Сидоров Чайкин» — «одна из лучших повестей Казака Луганского, исполненная интереса и верно схваченных черт русского быта», найдя в другой его вещи — «Хмель, сон и явь» — «достоинство психологического портрета русского человека, мастерски схваченного с натуры».

Высокую оценку творчеству писателя дает критик и в обзоре «Русская литература в 1844 году» («Отечественные записки», № 1, 1845 г.): «Колбасники и бородачи» — решительно лучшее произведение г. Луганского. Несмотря на чисто практическую и внешнюю цель этой повести, в ней есть подробности истинно художественные, есть черты купеческого быта, схваченные с изумительной верностью…» Тут же через несколько номеров Белинский рецензирует сборник «Физиология Петербурга», выделяя в книге две лучшие статьи — «Петербургский дворник» В. И. Луганского и «Петербургские углы» г. Некрасова. Первая есть мастерский очерк, сделанный художническою рукою, одного из оригинальнейших явлений петербургской жизни, лица мало известного в Москве и совсем не известного в провинции. Это одно из лучших произведений В. И. Луганского, который так хорошо знает русский народ и так верно схватывает иногда самые характеристические его черты».

И после этой характеристики критик дает пространную цитату из очерка, подводя итог следующими словами: «Как все это верно, каким добродушным и грациозным проникнуто юмором! Кстати: читали ли вы «Денщика» В. И. Луганского? Это прелесть!»

По выходе второй части «Физиологии Петербурга» Белинский подтверждает свою высокую оценку очерков «Дворник» и «Петербургские углы», которые, по его мнению, «могли бы украсить собою всякое издание».

Как видим, взгляд Белинского на Даля-писателя существенно менялся, критик постоянно уточнял природу таланта Казака Луганского, его сильные и слабые стороны и к концу жизни уже не скрывал своих симпатий к нему. В традиционном обзоре русской литературы за 1845 год он, перечисляя все, что было замечательного по части изящной прозы, оригинальной и переводной в русских журналах за минувший год, особо выделяет и указывает читателю «на «Денщика» В. И. Луганского, как на одно из капитальных произведений русской литературы». И тут он дает ему, может быть, самую высокую оценку как писателю: «В. И. Луганский создал себе особенный род поэзии, в котором у него нет соперников. Этот род можно назвать физиологическим. Повесть с завязкою и развязкою — не в таланте В. И. Луганского, и все его попытки в этом роде замечательны только частностями, отдельными местами, но не целым. В физиологических же очерках лиц разных сословий он — истинный поэт, потому что умеет лицо типическое сделать представителем сословия, возвести его в идеал, не в пошлом и глупом значении этого слова, то есть не в смысле украшения действительности, а в истинном его смысле — воспроизведения действительности во всей ее истине. «Колбасники и бородачи», «Дворник» и «Денщик» — образцовые произведения в своем роде, тайну которого так глубоко постиг В. И. Луганский. После Гоголя это до сих пор решительно первый талант в русской литературе».