Темнота ночи была разорвана яркой вспышкой.
Выстрел отбросил Альберто назад, прямо на камни, которыми была выложена подъездная аллея. Он рухнул, широко раскинутые руки несколько раз дернулись. Падая, Альберто задел ногу Барта, и тот потерял равновесие. Если бы он отбросил ружье и схватился за балюстраду, то, возможно, ему бы удалось спастись, но он упал на спину, и его красивая голова резко ударилась о каменные ступени. Раздался неприятный звук, который еще долгое время стоял у меня в ушах. Окружающие меня люди казались персонажами какой-то страшной трагедии, они замерли на своих местах после окончания спектакля в ожидании аплодисментов и занавеса. Единственная подлинно трагическая фигура — женщина, молча и неподвижно стоящая на самом верху лестницы. Она напоминала неземное существо, словно живое воплощение справедливости и возмездия. Мгновение она молча смотрела вниз, потом повернулась и медленно проследовала в дом.
Эмилия бросилась вниз, ее лицо было мокрым от слез. Но она устремилась не к своему супругу, а к моему, осторожно приподняла его безжизненную голову и прижала к груди. Его глаза оставались широко открытыми. Они были тусклыми и мутными, как озера стоячей воды.
* * *
Впоследствии я часто задумывалась, понимала ли графиня, отдавая свой последний приказ Альберто, чем это может закончиться. Она должна была осознавать, что Барт не потерпит, чтобы какой-то слуга отбирал у него что-то в доме, где он уже считал себя полновластным хозяином. Франческа все-таки поверила мне, хотя совсем не знала меня. Возможно, она все же испытывала ко мне симпатию. Это, конечно, была не любовь, не привязанность, но что-то гораздо более важное. Однажды она сказала: «Я уважаю ваши принципы, хотя и не могу восхищаться ими».
Я уже никогда этого не узнаю. Я больше не увижу эту женщину. Она не ответит ни на одно мое письмо, если я вдруг решу написать ей. Все, что я могла сделать для нее, это с уважением относиться к ее стремлению остаться в одиночестве.
* * *
Мы с Дэвидом сразу же покинули виллу. Он был больше похож на калеку, да и мне каждый шаг давался с трудом. Мы молчали. Как позже сказал Дэвид, невозможно было поддерживать беседу, которая ни казалась бы банальной и неестественной.
Ворота были открыты настежь, как их и оставил Барт. Только когда мы добрались до них, я смогла обратиться к Дэвиду.
— Подожди здесь. Я только возьму свою машину.
— Договорились, — подумав, ответил Дэвид. — Старая бейсбольная травма, — добавил он, указывая на свое распухшее колено.
Я слабо улыбнулась. Он взял меня за руку.
— Кэти, — нежно произнес он. — Не задерживайся.
Вершины гор темнели на фоне светлеющего неба.
— "Не бойтесь за меня, нет ни души на улицах, дорога мне знакома, и скоро день, чтоб черт его побрал!"
До меня донесся его ласковый смех, который решительно отличался от хохота, преследовавшего меня весь этот безумный день. На сердце у меня стало легко, и я поспешила навстречу огромному солнцу, поднимающемуся над горами. И скоро день!
