И силуэт совиный - [9]

И всё-таки выудили – восьмилетняя девчушка, сестра одного из сожранных малышей, вспомнила, в каком направлении удирала тварь. А сопоставив это с картой местности, мы уже смогли вычислить логово. Конечно, очень приблизительно, с точностью до мили. Дальше пришлось уже пользоваться освящённой лозой. Чем ближе мы подбирались к логову, тем сильнее дёргались ореховые прутья. Метод, конечно, спорный – некоторые авторитетные отцы полагали, что сие отдаёт магией – но действенный.

Теперь оставалось выкурить тварь из её берлоги – и молиться, чтобы та не ускользнула в какой-нибудь тайный выход. Мы, конечно, очертили святой круг, и с запасом, написали смертоносные для нечисти имена – но что, если подземный ход слишком длинный и выбирается на поверхность далеко за пределами круга?

Нам, впрочем, повезло. Наконец-то повезло за все эти дни. Едва только братья Иоанн и Артемий бросили в чёрное жерло чадящие факелы – из редкого южного дерева, дающего нестерпимый для зверья дым – как послышался возмущённый рёв.

Я подобрался поближе, махнул рукой бойцам – страхуйте, мол, и вынул из ножен длинный, слегка изогнутый меч. Левой же рукой держал серебряный крест. Не одно сработает, так другое.

Она выскочила. Куда больше, чем я думал – пожалуй, две полных сажени. И в самом деле тигр, только белый. И невероятно – не только не по-человечески, но даже и не по-звериному – быстрый. Причём не только телом, но и разумом. Тварь безошибочно вычленила самое слабое звено в нашей редкой цепочке – брат Пётр. Молодой защитный, немногим старше оставленного при конях Илюшки, он прошёл, конечно, обучение и в паре-тройке операций был на подхвате, но стоять в боевом строю ему довелось впервые. То ли зверь уловил запах страха, то ли сопряжённый с ним демон указал направление – но вот уже брат Пётр барахтается на траве, бестолково пытаясь задеть оборотня копьём. Учили же парня, что на близкой дистанции пика дура, а меч молодец! Урок, однако, не пошёл впрок, и вот уже когтистая лапа рвёт с его головы шлем.

Все эти подробности я видел уже на бегу. Спасибо суровым наставникам, я тоже умею двигаться быстро… не как оборотень, конечно, но явно побыстрее обычного человека.

Вот уже оскаленная морда в локте передо мной. Огромные клыки – пожалуй, вершка по четыре будут. Выкаченные жёлтые глаза с вертикальным зрачком, полные не звериной, а вполне человеческой ярости, прижатые уши с крошечными, смешными кисточками. И усы – длинные, белые, дёргающиеся прямо как поисковая лоза в руке у брата Антония.

Я ударил мечом. Не наотмашь – не было уже пространства для замаха, а ткнул вперёд, стараясь зацепить глаз. Частично мне это удалось, но клинок не пошёл вглубь черепа, а скользнул по кости и уклонился вправо. Тут же я обнаружил себя на спине, а залитую кровью морду – прямо над собой. Правую руку пронзила дикая боль – должно быть, её рвануло когтями.

Но левая, с крестом, была в порядке – и я, собрав все оставшиеся силы, вставил крест прямо в раскрытую пасть – заклинив челюсти. По тигриной шкуре прошла судорога – освящённое серебро начало оказывать действие. Но если пасть оборотня временно была выведена из строя, то когти – те оставались вполне дееспособными.

И тогда я понял, что время пришло. Время не металла – пускай и вобравшего в себя благодать, а подлинного духовного оружия. Того, что не против плоти и крови.

Не обращая внимание на боль, я закрыл глаза и медленно, чётко и внятно стал читать слова тайной бесогонной молитвы, которой научил меня авва Евстафий. Каждое слово представлялось мне молнией, вонзающейся в чёрное, смоляное море зла. А все вместе они были грозой – очистительной грозой, выжигающей из тварного мира то, чего никак не должно в нём быть.

Я не сразу заметил даже, что чудовищной тяжести, пригвоздившей меня к земле, больше нет. Ничто, кроме боли в правом предплечье, не мешало мне подняться.

Ко мне уже бежали остальные. А я, опираясь на меч точно на посох, стоял над гибким, худеньким телом девушки. На вид ей было не более шестнадцати. На пять лет меньше, чем брату Петру… чем лежащему с вырванным горлом в луже тёмной крови брату Петру – чей первый бой стал и последним.

Илюшка, самовольно бросивший лошадей (получит ещё за это по полной), давясь слезами, заматывал мне чистыми тряпками руку. А я, указав на бывшую тигрицу, хмуро сказал:

– Подвигов тебе хотелось? Что ж, начни с малого. Отсеки ей голову.

Самому мне этот подвиг был сейчас не под силу. И вовсе не из-за разодранной руки.

6.

Ноябрь выдался на удивление сухим и тёплым. Да, облетели уже листья, да, рано утром лужи похрустывали льдом – но густо-синее небо, но солнечные блёстки, но плюс восемь днём… Только вот я понимал: чем ласковее сейчас природа, тем злее она станет совсем скоро. Собирает силы, готовится к бою.

С Леной у нас было ровно. То есть – никак. Мы, не сговариваясь, стали друг с другом вежливы, но оба понимали, что такая вежливость маскирует пустоту. И что другой это понимает – тоже понимали. Молча.

Лена старательно готовила мне завтраки и ужины, гладила рубашки и задавала дежурные вопросы о самочувствии. О приближающемся 14 ноября не говорили – без толку. Я старался ухватить дополнительные работы – объяснял тем, что сейчас каждая копейка нелишняя, мало ли какие непредвиденные расходы случатся. Но сам-то понимал, что это законный повод пореже мелькать дома. Спали мы теперь порознь, и у Лены был благовидный предлог – что-то неприятное по женской части. Выспрашивать детали я постеснялся, главное, что не смертельное, а просто неприятное. Зато теперь хватало времени на R-подключения, тем более, что после полуночи вдвое дешевле тариф.