…И рухнула академия - [25]

– Да что вы, что вы? Где сейчас достанешь приличную работницу?

Толика взял в Киевпроект в свою мастерскую Милецкий. Там он восемь часов в день занимался проектированием, а все свободное время уделял живописи. Реалистом его назвать было бы трудно. Его корифеем был Пикассо, причем периода кубизма.

Когда в Киев приехал Евтушенко, его привели к Толику, ему очень понравились живописные работы, о чем он не преминул провозгласить на творческом вечере. «Живет, мол, у вас такой блестящий художник, а вы его и не знаете». Все это сослужило бедному Толику плохую службу в дальнейшем. Это произошло во время окончания «оттепели».

В начале 60-х в Москве Элий Белютин организовал студию «Новая реальность». Участники этого движения искали новые пути в изобразительном искусстве, отличающиеся от надоевших официозных и консервативных. В 1962 году на Таганке состоялась выставка этой студии, которая дала некоторые надежды на развитие нового искусства. После этого в Манеже открылась выставка, посвященная 30-летию Московского отделения Союза художников. Эту выставку посетил Никита Сергеевич со своим штабом. Его к ней подготовили. Инициатором подготовки, как уверяют участники, был Серов. Но даже и он не ожидал такого эффекта.

– Мне тут сказали, что у вас мазня. Что это? – вопрошал глава правительства. – Это же сумасшедшие!

На встрече с интеллигенцией он произнес коронное высказывание:

– Товарищи-господа, вы настоящие мужчины? Не пидерасы ли вы? Это, извините, пидерастия в искусстве, а не искусство! Так почему же пидерасам дают десять лет, а вы на свободе?

Вопрос был поставлен весьма серьезно. Была создана идеологическая комиссия в составе Фурцевой, Шелепина, Кузнецова и др. В доме приемов на Ленинских горах была проведена встреча с интеллигенцией, которая проходила в том же стиле. В соседнем зале томились двести работ, арестованных в Манеже.

В общем, каша заварилась весьма серьезная. И вот, когда Никита Сергеевич в Москве разносил Фалька, Неизвестного и Жутовского, киевские партийные боссы решили не ударить в грязь лицом и провести свою кампанию. Но в Киеве с «пидерасами» дело обстояло плохо. Абстракциониста нашли только одного – монументалиста Юрия Литовченко, создавшего мозаичные панно для ресторана «Метро». Один абстракционист это очень мало, пустили все силы на поиски второго. И тут вспомнили о Толике. Два «пидераса» это уже кое-что. Можно говорить – Литовченко, Суммар и прочие. И вот уже секретарь горкома Скоба подверг резкой критике наших местных абстракционистов, осудил их деятельность и требовал принять меры.

На следующий день Толика вызвали в партком Киевпроекта. О бороде уже не говорили. Попросили ознакомиться с докладом Скобы и сообщили, что партийные и советские организации его осудят.

– Какие организации, – поинтересовался наивный Толик. – Я не член партии, я не комсомолец, не член профсоюза, я не член кассы взаимопомощи, я даже не член общества охраны природы и охраны памятников архитектуры.

– Позвольте! Но вот же сказано, что вы рисуете абстрактные картины, а это должна осудить общественность.

– А кто может знать, что я рисую? Выставок я не устраивал. Я, правда, живу на первом этаже, так что могли подослать кого-то заглядывать ко мне в окно или проникнуть в мою квартиру, когда меня не было дома. Это единственный путь, потому что ни в одной выставке я не участвовал.

Ситуация оказалась довольно дохлой. До них доехало, что не того подсунули. Толика отпустили, а наверх ушло донесение, что жесткие меры были приняты. Все-таки время при Хрущеве было уже более либеральное.

Неизвестно к чему бы это привело, случись это всего несколько лет назад.

У нас в общежитии института, когда мы были на третьем курсе, ребята организовали группу здоровья. Они бегали по утрам до занятий на зарядку в Ботанический сад, который находился напротив общежития. Называлось это «Ранняя птаха». Они даже выпускали газету с рисунками и фотографиями. Наверху висел лозунг: По почину товарища Стаха Начинается «Ранняя птаха».

Стах был одним из наших студентов – инициаторов этого дела.

И вот их деятельностью, уж не знаем по какому доносу, занялось КГБ. Студентам не давали учиться, делать проекты и дипломы. Их забирали прямо из института на длительные и изнурительные допросы. У них выясняли, какие лозунги в их националистической организации, с кем связан их руководитель Стах, собираются ли они производить акции против советской власти. Особенно досталось студентам, приехавшим из западных областей. И длилось это безобразное расследование полгода. За это время они подорвали здоровье, которое собирались улучшать с помощью той же «птахи», и, если бы не всенародная помощь и смерть «отца народов», вообще бы не выпутались из хвостов.

Так что мы считали, что в данном случае Толик отделался легким испугом. После посещения «Академкниги» мы иногда заглядывали к нему посмотреть живопись и побеседовать «за искусство». Он был очень талантливым художником.

В «Академкниге» Виктор мне предложил пойти с ним похалтурить в Украинской Советской Энциклопедии. Энциклопедии и словари шли по самым высоким расценкам. Когда я появился там (редакция размещалась на улице Ленина в старом здании), оказалось, что все самые выгодные иллюстративные работы уже забиты. Все агрегаты и машины целиком и в разрезе были уже надолго разобраны. Мне достался малодоходный отхожий промысел в отделе музыки и архитектуры. Редактором отдела искусства был Петр Басенко. Он мне и давал работу. Пошли скучные рисунки вроде абаки, авлоса, атланта, баяна, аккордеона. Шли пока первый и второй тома на А и на Б. В один прекрасный день он мне намекнул, что все их авторы не только выполняют рисунки, но и разыскивают их. После такой преамбулы он попросил нарисовать басолю.