…И пять бутылок водки - [39]

– Ничего, не волнуйся, – успокоительно похлопал ее по плечу Интеллигент, – все будет хорошо.

– Но их там, кажется, много, – шепнула Наташа. Она замедлила шаг. Игорь сейчас же сказал:

– Только, ради Бога, не останавливайся! Идем – как ни в чем не бывало.

И осторожно высвободив руку – опустил ее в карман.

Свет фонаря стал ясней и просторней. Маячившие возле него силуэты обрели отчетливость. Парней было четверо; они стояли, сгрудившись, на границе света и тени, – о чем-то шумно толковали меж собою. Слов было не разобрать, слышались только голоса – невнятные и хриплые. Потом голоса затихли.

От группы парней отделилась приземистая фигура – в распахнутом ватнике, в сапожках, в плоской кепочке, низко и косо посаженной на лоб. Фигура приблизилась к идущим и окликнула их:

– Эй, граждане, стойте! Прикурить не найдется? Вопрос был традиционный, почти – ритуальный, обычно предшествовавший насилию; именно так у российского хулиганья и всякой уличной шпаны принято обращаться к намеченной жертве… Как и каждый квалифицированный вор, профессионал, Игорь относился к повадкам хулиганья с нескрываемым и высокомерным презрением. И сейчас он – шагнув навстречу парню и – глядя на него в упор – проговорил негромко:

– Чего тебе, голубок?

– Прикурить. Ты что – глухой? Спички есть?

– Так ведь твои ребята курят, – Игорь мотнул головой, указывая на темные силуэты, застывшие в отдалении. Там было тихо. Ребята прислушивались к диалогу. И в руках у одного из них багровел, посверкивая, огонек папироски.

– Ну-к что ж, – ухмыльнулся парень. – А я хочу – у тебя!

– У меня, значит, – задумчиво проговорил Интеллигент. – Ладно, дам тебе прикурить… А может, заодно, и табачку?

– Давай, – подбоченился парень.

Тогда Игорь – лениво, медленно – вынул из кармана руку; в ней был зажат финский нож. Лезвие блеснуло остро и холодно, и струистый этот блеск заставил хулигана отшатнуться.

– Ах, пардон, – сказал Игорь. – Это я ошибся. – Сунул нож обратно в карман и другой рукой – левой – извлек из пиджака пачку «Беломор-Канала».

Встряхнул ее; выскочила папироска. Протягивая пачку, Игорь сказал – твердо глядя на парня, ломая глазами его взгляд:

– Бери! Если уж ты так хочешь… Ничего больше не надо?

– Нет, спасибо, – пробормотал растерянно хулиган. Неловкими пальцами взял из пачки папироску и подался назад, попятился к фонарю.

– Погоди, – сказал Игорь. – А прикурить?

– Ничего, – донеслось в ответ, – обойдусь.

– Ну, привет! – небрежно бросил ему Интеллигент. И обхватив Наташу за плечи – повлек ее в темноту.

Они простились в черте города и там условились, что в дальнейшем Наташа будет приходить к нему пораньше, днем…

На обратном пути Игорь с беспокойством ожидал встречи со шпаною; ему не хотелось попадаться на глаза сторонним людям, тем более – таким… Это было нехорошо, неосторожно. Но нет, все обошлось; возле фонаря было пусто и тихо. Шпана исчезла куда-то, и он вздохнул с облегчением.

На мгновение – минуя черную громаду моста – он насторожился, ощутив дуновение тревоги. Ему почудился – там, во тьме – неясный шорох, скрип гравия, чей-то приглушенный шепоток. Но потом, погодя, он усомнился, подумал; это все нервы. Померещилось, наверное, показалось. И тут же он вспомнил старинную поговорку: «если кажется – надо креститься!»

Креститься он, впрочем, не стал. Но как-то вдруг успокоился, отвлекся – стал размышлять о другом.

Глава четырнадцатая

С этой поры погода явственно переломилась. Лето вдруг угасло, выдохлось, сменилось ранними и затяжными дождями. Потянулись мглистые ночи и сырые, серые, осенние дни.

В один из таких дней по улицам Полтавы брел Зубавин. Он брел, ссутулясь, вобрав голову в воротник. Однако в движениях его уже не было прежней собранности, и походка его была не тверда.

Старый этот сыщик на сей раз не работал; он ни за кем уже не следил! Он просто шел сейчас в пивную.

Уйдя от дел и обретя заслуженный покой, Зубавин как-то сразу ослаб, начал попивать, опускаться… Теперь его часто можно было видеть обретающимся в злачных местах, – в шумных пивных и различных закусочных.

Там, в чаду, в толчее, среди горланящих алкашей, старик проводил свой досуг. Поднимая дрожащей рукою кружку, тянул пивко, расплескивал пену и – озирая дымный замусоренный зал – предавался воспоминаниям.

Вспомнить ему было чего! В цепкой его памяти хранилось множество тайн, подробностей и событий… Обычно он помалкивал. Но иногда, разгорячась от выпитого, активно ввязывался в разговоры и ошеломлял собутыльников.

Случалось это, в основном, в тех случаях, когда люди затрагивали излюбленную его тему – криминалистику.

Старик тогда оживал, преображался; в нем просыпалась профессиональная гордость. И наставляя своих собеседников, удивляя их и уча, он снова чувствовал себя прежним – значительным, необычным, не таким, как все. Он опять был держателем людских судеб!… Ну, если и не держателем, так все равно – роковой фигурой, неким тайным жрецом.

Вот так однажды возник при нем в пивной разговор о событиях, происшедших на окраине города – в запущенном старом саду…

– Там какой-то блатарь перестрелял своих друзей, – повествовал за соседним столиком немолодой седеющий мужчина с отечным лицом и обвислыми, мокрыми, вывороченными губами. – Говорят, это жуткий тип… Зовут его вроде бы Игорь, а кличка – Фантомас. Его давно уже ловят, но безрезультатно. Поди, поймай такого! Он как змей – хитер и всех ненавидит. И кромсает без разбору – своих и чужих, кто подвернется… Теперь ночами хоть и не ходи по улицам – опасно!