И пусть их будет много - [49]

В появившуюся щель просунулась запачканная физиономия мальчугана. Тот с интересом уставился на иезуита, потом, услышав какое-то движение позади себя, испуганно ойкнул и исчез. Появилась вторая физиономия, третья. Смешные, всклокоченные ребятишки, один за другим просовывали в комнату свои мордочки — любопытствовали.

Когда иезуит опять повернулся к окну, монахини с ребенком уже во дворе не было.

* * * *

Они появились в комнате спустя несколько минут.

— Вот, прошу. Дени, поздоровайся с господином аббатом, — настоятельница подтолкнула мальчика к священнику.

— Здравствуй, Дени, — сказал иезуит, не дожидаясь, пока ребенок сделает это первым.

Но мальчишка, упрямо выпятив подбородок, молчал.

Настоятельница посмотрела на гостя с выражением: "Ну, что я вам говорила?"

— Дени! — сурово окликнула она ребенка.

— Оставьте, — махнул рукой иезуит. — Не надо.

На мальчике была застиранная серая одежда, явно с чужого плеча, и подозрительного вида холщовый головной убор. Священник подошел к ребенку поближе и стянул с головы дитя это подобие шапочки. Светлые, соломенного цвета, кудряшки упали на нахмуренное личико.

— Что случилось? За что тебя наказали?

Он спрашивал у мальчика, но ответила аббатиса:

— Он не хочет стричься. Мы сегодня стригли детей. А он спрятался. Вот — только нашли.

Иезуит внимательно смотрел на ребенка.

— Мне нравятся мои волосы, — сказал мальчик.

Монахиня продолжила:

— Это гордыня, а гордыня — грех, — сообщила она то ли ребенку, то ли гостю. — Все это от дьявола.

Монахиня не заметила опасной ухмылки на лице священника, зато ее увидел ребенок, и его глаза расширились от удивления.

— У тебя красивые волосы, Дени, — сказал мягко иезуит.

Взглянул на настоятельницу:

— Не переживайте. С этим мы тоже разберемся. Переоденьте ребенка, матушка. Мы уходим.

Скоро мальчик вновь стоял перед иезуитом.

Глаза ребенка блестели. Он водил ладошками по темно-зеленому бархату своего костюмчика. И выглядел значительно более довольным, чем прежде.

— Это твоя одежда, Дени?

— Да, господин аббат.

— Ты очень вытянулся за этот год, — заметил иезуит, глядя на руки мальчика, смешно торчащие из рукавов.

— Дети быстро растут, — ответила матушка укоризненным тоном. И было не очень ясно, кому она желала бы направить свой упрек — то ли собеседника корила за непонимание, то ли воспитанников — за излишнюю ретивость.

Иезуит протянул матери-настоятельнице написанную им расписку.

— Возьмите.

Она не взглянула даже. Положила на край стола. Стояла, смотрела на ребенка, на мужчину. С какой-то непонятной ей самой ревностью отметила, как иезуит протянул мальчику ладонь, как доверчиво, с готовностью отозвался на этот жест гостя ребенок.

Когда иезуит с мальчиком подошли к двери, сказала вдруг озабоченно:

— Господин аббат… У нас теперь время обеда…

— Дени, ты хочешь есть? — невинно поинтересовался священник, отпуская ладошку ребенка.

Но тот только сильнее ухватился за тонкую руку своего спасителя.

— Благодарю вас, матушка, — иезуит сдержанно улыбнулся. — Я покормлю мальчика позже.

Они вышли на залитую солнцем улицу. После пребывания в приюте даже мужчине показалось, что воздуха, солнца и свободы на этой узкой, кривой улице как-то особенно много.

Сначала иезуит отправился с мальчиком в самое сердце города, где на одной из выходящих на центральную площадь улиц нашел дом портного.

Он шел наугад. Но, судя по всему, случай привел его к неплохому, а, главное, весьма сговорчивому, мастеру. Впрочем, кто бы в этом случае не стал сговорчив!

Когда мужчина с мальчиком зашли в полутемное помещение, называемое мастерской, старик работал на высоком помосте у окна. Он сидел, поджав под себя ноги, согнувшись, склонившись к разложенному на коленях платью.

Увидев посетителей, стал, кряхтя, подниматься. В спешке уронил с помоста ножницы. Они упали с грохотом, раскрылись, растопырили по сторонам лезвия.

Дени бросился, поднял ножницы. Когда старик спустился с возвышения, подал их ему.

— Спасибо, дитя, — смутился старик. — У тебя доброе сердце. Простите, господин, — обратился к иезуиту. — Сноровки уже не хватает. Возраст.

Склонил голову.

— Чем я могу быть полезен драгоценным господам?

Иезуит положил руку на голову ребенка.

— Нам нужен костюм. Вот для этого молодого человека. Готов он должен быть завтра утром.

— Завтра?? — портной от изумления пошатнулся. — Это совершенно невозможно, господин аббат!

— Завтра, — повторил иезуит.

Он подошел к столу, высыпал на край его горсть золотых монет.

— Нам нужен костюм к завтрашнему дню.

Старик подошел поближе. Взял луидор, покрутил его в пальцах.

— Тут слишком много, — сказал тихо, оглядывая рассыпанные по столу монеты.

— Я знаю, — ответил иезуит спокойно. — Это плата за спешку. А теперь покажите нам ткани, чтобы мальчик мог выбрать.

Старик вздохнул. Еще раз бросил взгляд на луидоры. От такого предложения отказаться — было немыслимо.

— Сшить костюм я успею. Но как быть с отделкой? Каким бы хотел видеть свой наряд молодой господин?

Дени смутился, взглянул на иезуита. Тот понял, ответил за ребенка.

— Думаю, достаточно, чтобы одежда хорошо сидела. Позаботьтесь более всего о сорочке. Она должна быть шелковой и нарядной. В остальном — все на ваше усмотрение.