И пусть их будет много - [34]

— Мы направляемся в замок проклятого гугенота Молинара, — ответил. — Но мои солдаты устали. Не позволили бы вы, графиня, остановиться на ночь под сенью вашего замка?

— Замок не вместит всех, — Клементина оглядела двор еще раз. — Но вы можете встать лагерем под его стенами. Вас же, господин Лагарне, я приглашаю отужинать и отдохнуть в доме графа де Грасьен.

Не дожидаясь, пока капитан спешится и последует за ней, направилась в дом.

Быстро раздала указания слугам, поднялась в спальню поправить прическу и переменить платье. Выбирала платье из тех, что носила при дворе — пышное, с глубоким декольте, украшенное изысканным венецианским кружевом.

Лагарне казалось, что он попал в рай. Ему никогда не приходилось прежде ужинать в обществе такой прелестной женщины. Более того, в его окружении подобные феи вообще не водились.

Она была настолько очаровательна, мила и предупредительна, что к концу ужина Лагарне не знал, что и думать.

С одной стороны, графиня, безусловно, проявляла к нему исключительное внимание. Достаточно вспомнить, как следила она за тем, чтобы в кубке его не заканчивалось вино, как царственным кивком головы приказывала слуге, стоявшим за его спиной, подавать ему следующее блюдо. С другой стороны, он поверить не мог, что такая высокородная дама могла в первый же вечер проникнуться к нему столь сильной симпатией, чтобы… Нет, об этом и речи быть не могло!

Все удовольствие от ужина и общения с графиней де Грасьен испортили его люди.

Графиня отправила солдатам несколько корзин с вином и хлебом. А они — что с них возьмешь? — решили, что в дар им посланы и две прелестные девушки. Мальчики его, собственно, и не сделали ничего. Так, похватали девушек за груди, да впились разок-другой в нежные девичьи губы, но девушки, вырвавшись из пылких объятий, прибежали все в слезах. Поправляли чепцы, прижимали руки к разорванным воротам.

Графиня поднялась. Губы ее сжались, превратились в тонкую линию. Он вскочил следом, не в состоянии отвести взгляда от вздымающейся под прикрывающим декольте кружевом груди графини.

— Уймите ваших головорезов, капитан! — произнесла ледяным тоном.

Вышла из-за стола, увела с собой девушек.

Ему пришлось прервать ужин, отправиться в лагерь, по-отечески пожурить своих солдат.

Когда он вернулся, графиня стояла у окна, смотрела в темноту. Что она могла там видеть?

Он склонился, самым смиренным тоном, на какой только был способен, попросил прощения. Она обернулась, легким движением руки пригласила его вернуться к столу.

— Я вынуждена извиниться, капитан, — произнесла тихо. — Вам придется заканчивать ужин без меня. Я очень устала. После ужина Гийом препроводит вас в вашу спальню. Доброй ночи, мессир.

Когда подошло время прощаться, графиня спустилась вниз — свежая, очаровательная, невероятно красивая. И теперь стояла на том же месте, на котором он увидел ее вчера, когда только въезжал в ворота этого гостеприимного замка.

Лагарне, между тем, был удивлен.

Он приказал сворачивать лагерь, когда солнце уже изрядно поднялось над горизонтом. И за все это время, с самого рассвета, на глаза ему не попалось ни одной женщины, девушки и даже ребенка.

И утром в доме ему прислуживали одни мужчины. Старик подавал завтрак, юноша — принес ему в комнату вычищенный, отутюженный мундир, темноволосый молодой мужчина — подал к крыльцу коня.

"Куда все подевались?" — думал он.

Встретившись взглядом с графиней, Лагарне почувствовал, что лицо его заливает краска стыда. Это было так неожиданно для него, что он разозлился. С какой, собственно, стати, должен он стыдиться нормальных мужских поступков своих солдат? С какой, черт побери, стати?!

Но он сдержался. Очень хотелось ему заслужить хотя бы один еще благосклонный взгляд графини. Поэтому Лагарне склонился, подмел пером пыль с булыжной мостовой, проговорил благодарственные слова.

Она улыбнулась, кивнула:

— Хорошей дороги, капитан.

Лагарне вскочил на коня, погарцевал перед крыльцом, взмахнул еще раз шляпой. Умчался.

Когда драгуны покинули замок, Клементина, наконец, выдохнула. Она одержала первую победу.

Глава 13. В Лувре

Она, разумеется, и подумать не могла, что в эти же дни в Париже, о ней вспоминал сам король.

Сначала Людовику напомнила о Клементине Мария-Терезия. Весь день накануне королева провела в слезах. Об этом ему не раз успели сообщить придворные.

— Ее величество скучает.

— Ее величество тоскует.

— Ее величество плачет в часовне.

Когда Людовик явился в спальню супруги в четыре часа утра, глаза Марии-Терезии по-прежнему были красны от слез.

— Отчего вы не спите? — вопросил с едва сдерживаемым раздражением.

— Я ждала вас, ваше величество, — смиренно отвечала королева. — Вы так задержались…

— Я отвечал на срочные депеши.

Людовик был вежлив, но внутри него клокотал вулкан.

Сначала Лавальер в течение всего свидания проливала слезы на его плече, плакала о своей загубленной душе. Теперь — королева. Поистине, эти женщины решили свести его с ума!

И все же ему не хотелось выглядеть жестоким, поэтому он спросил участливо, насколько мог:

— Что я могу сделать, чтобы вы стали счастливы, душа моя?

Королева вздохнула:

— Ах, зачем? Зачем, ваше величество, вы позволили этому вашему несносному гордецу, графу де Грасьен, забрать у меня лучшую из моих придворных дам? С ней мне было так покойно и даже порой весело!