И прольется кровь - [41]

Я посмеялся над собой. Пришлось. Вот я лежу, приговоренный к смерти пьяный наемный убийца-неудачник, и планирую длинную счастливую жизнь с женщиной, которая при нашем последнем разговоре ясно и четко заявила, что я – последний из тех, с кем она хотела бы повстречаться еще раз.

Поэтому, когда я повернулся к комнате и увидел, что бутылка на стуле передо мной пуста, я понял, что должно произойти одно из двух.

Я должен заполучить Лею. Или же я должен заполучить еще спиртного.

Прежде чем вновь скользнуть в сон, я услышал отдаленный вой, становившийся то громче, то тише. Они вернулись. Они пахли смертью и разложением, и скоро они будут здесь.

Надо спешить.

Я встал рано. На западе по-прежнему клубились башни из облаков, но они не приблизились, казалось даже, что они немного отступили. И я больше не слышал раскатов грома.

Я искупался в ручье, снял красный шарф, которым все еще была обмотана моя голова, и промыл рану на виске. Надел новое белье и новую рубашку и побрился. Я собирался прополоскать шелковый шарф, но почувствовал, что он еще хранит частичку ее запаха, поэтому обмотал его вокруг шеи. Я бормотал слова, которые собирался произнести. Несмотря на то что на протяжении последнего часа я менял их восемь раз, я помнил их наизусть. Они должны прозвучать не красиво, но честно. И я закончу так: «Лея, я тебя люблю». Да, черт возьми, так я и закончу. Вот он я, и я тебя люблю. Выстави меня за дверь, если сможешь и если это необходимо. Но я стою и протягиваю тебе руку, на которой лежит мое бьющееся сердце. Я сполоснул бритву и почистил зубы, так, на случай, если она вдруг захочет меня снова поцеловать.

Потом я пошел на север, по направлению к деревне.

Рой мух взлетел с трупа оленя, когда я проходил мимо него. Он выглядел довольно странно: казалось, он увеличился в размерах. От зверя шел запах, которого я до сих пор не замечал, хотя труп лежал всего в двадцати шагах от хижины. Наверное, все из-за постоянного западного ветра. Одного глаза не было. Видимо, вороны. Но, судя по всему, ни волки, ни другие крупные животные еще не приходили. Пока не приходили.

Быстро и уверенно я шагал мимо деревни прямо к пристани. Перед тем как пойти к Лее, надо было сделать пару дел.

Я вынул пистолет из-за пояса брюк и с разбега в два шага зашвырнул его так далеко в море, как только смог. Затем я пошел в магазин к Пирьо. Купил себе банку мясных фрикаделек «Йойка» и спросил, где живет Маттис. Она трижды безуспешно попыталась объяснить мне это по-фински и наконец вышла вместе со мною на улицу и показала дом всего в одном броске пистолета от магазина дальше по дороге.

Маттис открыл после того, как я, позвонив три раза, уже готов был уйти.

– Мне показалось, я услышал, что здесь кто-то есть, – сказал он. Волосы его торчали во все стороны, на нем была рваная шерстяная футболка, трусы и толстые шерстяные носки. – Дверь не заперта, чего ты здесь стоишь?

– А ты не слышал звонка?

Он с интересом посмотрел на приспособление, о котором я говорил.

– Смотри-ка, у меня есть звонок, – заключил он. – Значит, он не работает. Входи.

Оказалось, что Маттис живет в доме без мебели.

– Ты здесь живешь? – спросил я.

Эхо моего голоса заметалось между стенами.

– Стараюсь как можно меньше, – ответил Маттис. – Но зарегистрирован я здесь.

– А твой дизайнер интерьеров?

– Я унаследовал дом от Сиверта, а кто-то другой унаследовал его мебель.

– Сиверт был твоим родственником?

– Не знаю. Может быть. Ну да, у нас было определенное сходство. Так он, вероятно, считал.

Я рассмеялся. Маттис непонимающе посмотрел на меня и уселся на пол, скрестив ноги.

Я сел так же, как он.

– Прости, что спрашиваю, но что приключилось с твоей щекой?

– Налетел на ветку, – сказал я и вынул из кармана деньги.

Он пересчитал их, просиял и убрал купюры в карман.

– Молчание, – сказал он, – и холодное, как колодезная вода, спиртное. Какой сорт предпочитаешь?

– А что, есть разные?

– Нет. – Та же улыбка. – Значит ли это, что ты решил остаться в Косунде, Ульф?

– Возможно.

– Ты сейчас в безопасности, зачем уезжать в другое место? Будешь жить в хижине?

– А где еще?

– Ну… – Улыбка словно приклеилась к его широкой физиономии. – Ты познакомился с парой женщин в этой деревне. Может случиться, с приближением осени тебе захочется чуть-чуть погреться.

Я немного поиграл с мыслью, а не заехать ли кулаком по его коричневым зубам. Откуда, черт возьми, он это узнал? Я вымученно улыбнулся:

– Твой троюродный брат рассказывает тебе сказки?

– Троюродный брат?

– Конрад. Коре. Корнелиус.

– Он мне не троюродный брат.

– А сказал, что брат.

Я попытался встать на ноги.

– Правда? – Маттис приподнял бровь и почесал взлохмаченную голову. – О господи, это должно означать… Эй, куда ты собираешься?

– Уйти отсюда.

– Ты еще не получил спиртное.

– Обойдусь и без него.

– Правда? – прокричал он мне вслед.

Я прошел между надгробиями к церкви.

Дверь была распахнута, и я зашел внутрь.

Лея стояла у алтаря спиной ко мне и меняла цветы в вазе. Я постарался вдохнуть глубоко и спокойно, но сердце мое уже вышло из-под контроля. Я шел к ней, тяжело ступая, и все-таки она вздрогнула, когда я кашлянул.

Она повернулась. К алтарю вели две ступеньки, и, стоя там, она смотрела на меня сверху вниз. Глаза ее покраснели и сузились. Я подумал, что мое сердце, наверное, можно разглядеть снаружи, потому что скоро оно пробьет грудную клетку.