«И проиграли бой» - [21]

— Вот именно — с ружьями. Ну, не пустим мы тех, кто на нашу работу позарится, а помощники шерифа возьмут да и откроют огонь. Не выстоят наши бродяги-работяги, и думать нечего. Как ударят по ним не из дробовиков, а из винтовок, побегут наши ребята по кустам, словно кролики. И как тогда быть с пикетами?

Взгляд Джима перебегал с одного собеседника на другого. Но вот он вмешался в разговор.

— Но ведь тех, новых, кого привезут, почти всех можно на нашу сторону привлечь, стоит только поговорить.

— А остальных?

— Найдем ребят побойчее, они остальных прищучат, сказал Мак. — Я ведь сам со сборщиками работаю, знаю, как они из-за расценок страдают. А яблоки, между прочим, все равно собирать надо. И сады — это не литейный завод, враз не закроешь.

Дейкин встал, подошел к горке, налил себе немного виски, кивнул и остальным, однако все трое отказались. Дейкин сказал:

— Говорят бастовать — это наше право, а вот пикеты — это уже противозаконно. А, значит, по сути дела, право у нас только одно: бросить все, отказаться от борьбы. Так вот, я ни в какую борьбу ввязываться не хочу. Мне есть что терять.

— А куда… — голос у Джима прервался, он прокашлялся и продолжал: — А куда вы отсюда поедете, мистер Дейкин?

— На хлопок, — ответил тот.

— Что ж, там поля побольше, чем здесь сады. И если нам здесь срезали плату, то уж там-то еще больше срежут.

Мак ободряюще улыбнулся — молодец!

— Вы и сами это прекрасно знаете, — поддержал он товарища. Расценки срезали, срезают и будут срезать, пока у народа терпение не лопнет.

Дейкин осторожно поставил бутылку с виски, вернулся к широкой кровати и сел. Посмотрел на свои белые длинные пальцы, от мозолей их уберегали перчатки.

— Не хочется мне беду накликать. Мы с хозяйкой да ребятишками с голоду пока не помираем. Но вы, конечно, правы, на хлопке нам тоже заработать не дадут. И что хозяевам неймется?

— Единственный для нас выход — бороться всем вместе, организованно, — сказал Мак.

Дейкин беспокойно поежился.

— Похоже, так. Хотя и не по мне это все. Что от меня-то требуется? В разговор снова вступил Лондон.

— Ты должен своих ребят настроить, а я — своих, если получится.

Мак не утерпел:

— Чего настраивать, если у кого сердце к этому не лежит. Вы только потолкуйте с ребятами. А они меж собой разберутся. Пока они все недовольство в себе носят, так пусть выговорятся. Да так, чтоб и до других садов их слова долетели. Пусть завтра меж собой ребята поговорят, а потом устроим собрание. Дело быстро пойдет, терпение у всех уже на пределе.

— Вот что мне в голову пришло, — сказал Дейкин. Скажем, подняли мы народ на забастовку. А ведь нам здесь оставаться никто не позволит. Все дороги, принадлежащие государству или штату, для нас закроют. Куда деваться?

— Я это учел, — ответил Мак. — И мысль у меня вот какая: если нам разрешат разбить лагерь на частной земле, тогда все в порядке.

— Как сказать. Знаешь, что в Вашингтоне получилось. Забастовщиков вышвырнули вон, сказали, что у них в лагере антисанитарные условия, а это угрожает местному населению. И пожгли все хибарки да палатки.

— Знаю, мистер Дейкин. Но будь у них настоящий врач, никто бы их и пальцем тронуть не посмел.

— А вы и вправду врач? — недоверчиво спросил Дейкин.

— Нет, но у меня есть друг врач, думаю, он нам поможет. Я, мистер Дейкин, все стараюсь учитывать. Сколько книг о забастовках прочитал!

Дейкин натянуто улыбнулся.

— Судя по всему, дело не только в книгах. Уж больно вы обо всем осведомлены. Но мне дела нет до того, кто вы. Не знаю и знать не хочу.

Лондон повернулся к Маку и спросил:

— Вы и вправду думаете, док, что нам по силам хозяевам мозги вправить?

— Даже если мы и не победим, то такую заваруху устроим, что хлопковые заправилы не посмеют расценки урезать. Все равно от нашей забастовки будет польза, даже если нам сейчас и не победить.

Дейкин согласно кивнул.

— Что ж, завтра с утра первым делом поговорю с ребятами. Вы правы, терпение у них вот-вот лопнет, в душе все так и кипит, да только выхода пока найти не может.

— Вот мы им выход и подскажем, — вставил Мак. А если получится, то и с другими переговорите. — Он поднялся. — А нам, пожалуй, пора. Приятно было с вами познакомиться, мистер Дейкин.

Сомкнутые губы чуть разошлись, показались ровные белые вставные зубы.

— Окажись я владельцем яблоневого сада в три тысячи акров, знаете, что бы я сделал? Подкараулил бы вас да и подстрелил бы из-за куста. И никаких забот! Но я бедняк, у меня всего ничего, грузовичок да палатка со скарбом.

— Спокойной ночи, мистер Дейкин. До встречи, — попрощался Мак и вместе с Джимом вышел. До них донеслись слова Лондона.

— Ребята они — что надо. Может, и красные, но хорошей души. — Вот и сам он показался на пороге, закрыл за собой дверь. Почти тотчас же открылась другая дверь, чуть подальше, мелькнула полоска света — к мужчинам подошла миссис Дейкин с детьми,

— Спокойной вам ночи, — попрощалась она, — я смотрела в окно, поджидала, когда вы выйдете.

Старый «Форд», скрежеща и покряхтывая, повез Лондона, Мака и Джима домой. У барака он остановился, Мак и Джим попрощались с Лондоном и пошли к себе.

В темной клетушке Джим улегся прямо на пол, накрывшись ковровым лоскутом, обмотав шею шерстяным шарфом. Мак сел, прислонившись к стене, закурил. Помолчал, затушил окурок — мигнули последние искорки в темноте.