И придет новый день - [3]

Думаю мой мозг, чтобы не свихнуться, занял нечто среднее между амнезией и принятием действительности, как она есть. Когда я более-менее начала себя осознавать, то обнаружила, что мы куда-то едем. Мы, потому что вокруг меня были люди. Я понимала только, что лежу на повозке под пологом. И что двигаться я не могу. Как впрочем и говорить. И понимать. Я совершенно не понимала речи. Но это как-то скользило мимо моего сознания. Мыслей в голове тоже почти не было. Какие-то сны, которые стирались из памяти, как только я открывала глаза. Не знаю, сколько все это продолжалось, я почти все время спала, укачиваемая мерным скрипом повозки, шумом ветра и шелестом листьев.

Окончательно я пришла в себя уже на новом месте. В большом доме, частично каменном, частично деревянном, с изрядным количеством комнат, внушительным обеденным залом с камином и приличных размеров кухней. Еще тут имелся целый этаж под крышей, заваленный сеном и служивший хранилищем для всякой примитивной сельхозтехники и повозок. Дом стоял на рельефе, так что на этот этаж можно было заехать прямо по склону горы со стороны заднего двора. Одним словом, это был постоялый двор, и привез меня сюда Таргут Пурс — мой спаситель. Чтобы все это усвоить, — мне пришлось для начала выучить язык. Можно было бы конечно его не учить, но роль местной глухонемой мне как-то не очень улыбалась. Таргут охотно делился со мной своим жизненным опытом, то есть сидел рядом и часами рассказывал о своих ратных подвигах. Это если не было постояльцев и другой работы. Но как только он обнаружил, что я понимаю, что он говорит, ликбез сразу закончился, и мы перешли на примитивный бытовой. Ну типа "Убери, принеси, приготовь". У меня уже был опыт изучения иностранных языков, я неплохо владела испанским и английским. Так что свежая еще привычка учиться и музыкальный слух помогли мне справиться с глухонемым кошмаром. Понимала я лучше, чем говорила. Но Таргут утверждал, что у меня акцент, как у людей из страны эльфов, так что я вполне могла сойти здесь за приличную иногражданку.

Таргут вытащил меня из той ночной заварушки, выходил и привез в свое новое жилище из чувства благодарности за спасенную ему жизнь. Он не производил впечатления человека сентиментального, скорее наоборот был излишне прагматичен. Но из его скупого рассказа я поняла, что за месяц до этой злосчастной драки на поляне Таргут дал обет выйти в отставку, если его дух-покровитель даст ему знак. Таргут — наемник. Эльф-полукровка. От своего папаши он получил молниеносную реакцию и умение пользоваться примитивной магией. Зато все остальное ему досталось от мамы. Не знаю, где были глаза у папы-эльфа, когда он польстился на эту женщину, но внешность у Таргута была явно не эльфийская. Красивым его было назвать трудно. Весь состоящий из квадратов и углов. Двухметровая мускульная масса с трубным голосом. Очень подходящий колорит для наемника. Взглядом он убивать, конечно, не умел, но своим видом, особенно в сумерках, напугать мог. Во всяком случае иметь такого покровителя было неоспоримым преимуществом. За что я и была ему благодарна. Если, конечно, в тот момент, когда я начала осознавать себя в это странном мире, вообще могла испытывать какие-либо чувства кроме паники. Таргут мое появление на поле боя воспринял как вещий знак. Ничего не могу возразить на это. Как еще можно было оценить появление растрепанной особы в пижаме ярко-розового цвета с котиной мордашкой на груди и надписью "Hello Kitty!"?

Когда я с воплем, раскинув руки, кинулась под копыта коня, всадник, наверное, просто обалдел, почему и удар, предназначенный Таргуту, пришелся по моей глупой голове. Никого я, ясное дело, тогда не спасала. Это было просто чистое недоразумение. Я наоборот хотела разминуться с этим летящим кошмаром. Но если вам когда-нибудь на улице навстречу ехал велосипедист, то вы меня поймете. Нет ничего сложнее, чем разминуться с кем-то, кто все твои движения воспринимает, как отражение в зеркале. Ты вправо — он вправо, ты влево — он за тобой. И так до лобового удара.

Теперь у меня в списке жизненного опыта значилась легкая контузия, шрам на голове и смутное ощущение, что я все еще сплю и не могу никак очнуться. Или может быть мои воспоминания — это миражи спутанного бреда и тот мир всего лишь плод моего воображения?

Наверное здоровая наследственность и нездоровое любопытство помогли мне все же сохранить то, что у женщин принято называть разумом. Каждый день был просто сплошным праздником узнавания нового. Я как великовозрастный младенец радовалась всему, что видела и слышала. Я наслаждалась тем, что живу. Рекой, ветром, землей под ногами, голубым небом и тучами с дождем. Всем, что жужжало, летало, пело и двигалось. Я растворилась в окружающем меня мире, и этот мир принял меня, как свою часть. Я любила этот мир, и он отвечал мне каскадом радости и энергии. Я видела струящиеся фигуры над водой, которые кружились в немыслимом цветном танце, слышала музыку, но это не был реальный звук, скорее переживание звука, чувствование звука. Я понимала этих веселых струящихся созданий, когда мы вместе плескались в воде. Это не было словами. Я не уверена даже, что они имели речь. Это было чистое знание. Как озарение. Просто знаешь и все. Как умение есть, пить, дышать.