И повсюду тлеют пожары - [65]

А они очень хотели, чтобы Мия их навещала. К Рождеству всем — Полин, Мэл, другим преподавателям и однокурсникам — стало ясно, что Мия невероятно талантлива.

— Ты станешь знаменитой — ты же это понимаешь, да? — как-то вечером сказал сестре Уоррен.

На Рождество она приехала домой, и верный своему слову Уоррен забрал ее с автовокзала на маленьком бежевом «фольксвагене-кролике», который купил осенью. Теперь, спустя четыре дня после Рождества, он вез Мию назад. По молчаливому уговору они дали крюк и катили петляющими дорогами на задворках — растягивали последние минуты. Уоррен был уже в одиннадцатом классе, и Мие казалось, что в ее отсутствие он вырос: стал не то чтобы выше, но как-то глубже. Голос ниже, и Уоррен уже врастал в свои кисти, и пальцы, и ступни, которые последние годы были ему велики, как щенячьи лапы. В тускнеющем предвечернем свете щетина у него на горле казалась просто тенью, но Мия-то знала, что это не тень.

— Посмотрим, — только и ответила она. И затем: — А ты? Кем ты станешь, когда вырастешь?

В детском саду, когда об этом спросила воспитательница, Уоррен в ответ изложил свои планы на вечер — грядущего дальше нынешнего вечера его пятилетнее воображение не постигало. С тех пор «Кем ты станешь, когда вырастешь?» заменяло им вопрос о планах на день, и даже теперь, дразнилась Мия, Уоррен не умел заглянуть дальше чем на пару недель вперед.

— Пойдем в пятницу охотиться с Томми Флаэрти, — сообщил он. — Лишний поход перед школой.

Мия скривилась. Охоту она никогда не одобряла, хотя в каждом доме в окрестностях висела трофейная оленья голова-другая.

— Я позвоню, когда доберусь, — пообещала Мия и поцеловала Уоррена в щеку.

И снова поразилась, до чего он повзрослел — стал худее, и сильнее, и плотнее. Интересно, есть ли у него девушка. Каким он будет, когда Мия приедет в следующий раз — и когда это случится? Летом, наверное, если не найдет работу, чтобы подкопить на будущий год. Столько дел. Эти месяцы в Нью-Йорке она росла: потому что общалась с Полин, потому что разглядывала работы однокурсников, даже потому что долгими часами трудилась в трех местах и мимо текла бесконечная череда незнакомцев. Мия стала остроумнее и расчетливее, технически умелее и авантюрнее, рисковее и резче, и все — включая ее саму и Уоррена, который сейчас помахал ей из пассажирского окна, а потом наклонился и поднял стекло, — не сомневались, что она далеко пойдет. Ничто не отвлечет меня от работы, пообещала она себе. Только работа и важна. Ни о чем другом думать нельзя.

Мия была так погружена в работу, что в тот мартовский день, когда на нее уставился человек с портфелем, не сразу даже заметила. Дело было сильно за полдень, она села в поезд на Хьюстон-стрит, поехала в Коламбию, и в вагоне было тихо — пассажиров всего ничего. Мия обдумывала проект для Полин — «Задокументируйте преображение во времени», — и тут кожу закололо: значит, кто-то смотрит. Ко взглядам Мия привыкла — это же все-таки Нью-Йорк — и, подобно всем женщинам, научилась их не замечать, как не замечала сопутствующих порой присвистов. Но этот человек был какой-то непонятный. Как будто вполне почтенный господин: опрятный полосатый костюм, темные волосы, между ног стоит портфель. Уолл-стрит, наугад решила Мия. В глазах не похоть — даже не игривость. Что-то другое — странная смесь узнавания и голода, — и Мие стало не по себе. Через три станции человек так и не отвел взгляд, поэтому она подхватила вещи и вышла на Коламбус-Сёркл.

Вроде оторвалась. Поезд тронулся, Мия села на замызганную скамью подождать следующего, и едва горстка пассажиров утекла со станции, Мия увидела человека снова: в руке портфель, озирает платформу. Ищет ее, вот точно. Пока не нашел, Мия повернулась и направилась к лестнице в дальнем конце, и дальше по переходу, и прибавила шаг — разве только не бегом побежала, чтобы не бросаться в глаза, — к платформе поезда «С». На работу опоздает, но это неважно. Сейчас оторвется, сойдет через пару остановок, пешком дойдет до Бродвея, сядет там в нужный поезд — и ничего, что придется заплатить дважды.

Когда пришел «С», Мия вошла в средний вагон и оглядела сиденья. Вагон полупустой, народу достаточно, есть кого позвать на помощь, если что, но не давка — ничего непристойного в толпе не скрыть. На 72-й улице он не появился. Но на 81-й — Мия как раз встала и собралась выходить — дверь в торце вагона открылась и вошел человек с портфелем. Слегка уже растрепанный, волосы падают на лицо, словно он бежал по вагонам, искал. Их глаза встретились — уже никак не притвориться, будто Мия его не заметила. Ее соседку по квартире дважды грабили на улице, когда она поздно возвращалась домой, а однокурсница Бекка рассказывала, что какой-то мужик затащил ее в переулок возле Кристофер-стрит за хвост — Бекка отбилась, но он выдрал ей клок волос. Мия видела проплешину. Все, что грядет, грядет прямо сейчас, и без разницы, сойдет она с поезда или нет.

Она сошла, и он последовал за ней, и когда двери закрылись, оба застыли на платформе. Не видать ни кондуктора, ни полицейского — только старушка с палочкой медленно ковыляла к лестнице, а в дальнем углу спал бродяга в драных кедах. Если рвануть, подумала Мия, можно, пожалуй, добежать до лестницы и он не поймает.