И плывет корабль - [10]

— А ты что же, любезный? Неужто тебе нечего рассказать? (Вновь поворачивается к гостям, чтобы выслушать очередную порцию воспоминаний.)

ПЕРВЫЙ ДИРЕКТОР ВЕНСКОЙ ОПЕРЫ. Хочу рассказать один любопытный эпизод. Каждое утро она обычно съедала маленькую норвежскую… селедочку… Чтобы лучше звучал голос… (Он притрагивается к горлу. Тот же самый жест, словно в зеркале, повторяет его коллега.) И делала так всегда. Правда, правда!

Орландо, чуть пошатываясь и держа стакан в руке, все никак не оторвется от стойки бара. Вдруг его внимание привлекает что-то по ту сторону окон, на палубе, залитой голубоватым лунным светом. Там в эффектной трагической позе стоит граф ди Бассано, словно совершая в одиночестве какой-то таинственный ритуал в честь романтического светила.

Между тем директор «Ла Скала» тоже хочет внести свою лепту в разговор о певице и припомнить какую-нибудь курьезную историю вроде тех, что наперебой рассказывают присутствующие.

ДИРЕКТОР «ЛА СКАЛА». Но самое поразительное из всего то, что в последнем акте «Травиаты» у нее действительно повышалась температура: происходило полнейшее отождествление с образом Виолетты!

20. КОРИДОР ПАССАЖИРСКОЙ ПАЛУБЫ. НОЧЬ

Все двери в длинном коридоре закрыты.

Пассажиры разошлись наконец по своим каютам.

21. КАЮТА КУФФАРИ. НОЧЬ

У матери и дочери общая каюта. Обе лежат в своих постелях, но еще не спят. Ильдебранда с разметавшимися по подушке черными волосами и с открытыми глазами о чем-то тревожно думает. Девочка, слегка приподнявшись, спрашивает:

— Мама, а ты любила эту… Тетуа?

В блеснувших глазах певицы промелькнуло что-то вроде страха.

Не дождавшись ответа, девочка откидывается на подушку и закрывает глаза.

22. КАЮТА БРАТЬЕВ РУБЕТТИ. НОЧЬ

Обоих старичков уже одолевает сон. У первого, лежащего на постели, выскальзывает из рук раскрытая книга. Второй сидит на стуле со смычком и скрипкой в руках; он неподвижен, словно восковая фигура.

23. КОРИДОР. ДВЕРИ КАЮТ. НОЧЬ

Сэр Реджинальд, идущий по коридору решительным шагом, вдруг резко останавливается.

Из его каюты выходит матрос; надвинув на лоб бескозырку, он взлетает по железному трапу и исчезает из виду.

Когда растерянный баронет протягивает руку, чтобы постучать, дверь каюты открывается, и из-за нее выглядывает горничная — стройная негритяночка; вздрогнув от неожиданности, она замирает на пороге и с трудом выдавливает из себя:

— Good evening, Sir… Good night, Sir[9]. — Затем, повернувшись, тихонько уходит.

24. КАЮТА СЭРА РЕДЖИНАЛЬДА. НОЧЬ

Охваченный странным волнением, с замирающим сердцем сэр Реджинальд заходит в каюту. Оглядевшись, он подкрадывается к широкой, наполовину раскрытой двухспальной кровати и, потянув носом воздух, начинает истерически смеяться. В состоянии какой-то лихорадочной взвинченности, не сняв даже пальто, он опускается в кресло и ждет.

На полу, рядом с туалетным столиком, стоят сапожки жены. Подобрав один из них, сэр Реджинальд нежно гладит его и, нервически хихикая, громко говорит:

— Ну что, удачный у тебя сегодня вечерок, а? Я чуть не налетел на этого типа, когда он выходил из нашей каюты. Ну расскажи, расскажи… Хоть стоящий попался?

Костяшками пальцев он стучит в дверь, возле которой стоит кресло. Это дверь ванной.

— Вайолет! Отвечай!..

Дверь распахивается, из нее выходит леди Вайолет и направляется к постели.

ЛЕДИ ВАЙОЛЕТ. О, я чувствую, что сегодня сразу усну — так спать хочется.

СЭР РЕДЖИНАЛЬД. Довольно! Я хочу знать все! Ты этого типа еще на пристани приметила, не так ли?

Леди Вайолет в своем длинном белом пеньюаре и в кружевном чепчике похожа на маленькую девочку. К тому же среди подушек ее дожидается плюшевый медвежонок. Она берет его в руки и целует, как обычно девочки целуют любимую куклу.

ЛЕДИ ВАЙОЛЕТ. Реджинальд, будь паинькой, я спать хочу!.. Этот человек приходил чинить лампу. Там что-то испортилось…

СЭР РЕДЖИНАЛЬД. Какая недостойная ложь, Вайолет…

ЛЕДИ ВАЙОЛЕТ. Но ты же знаешь, как я боюсь темноты!

Взяв в руки шнур с выключателем, она гасит свет. Лишь за занавесками голубовато мерцают иллюминаторы…

25. КАЮТА ГРАФА ДИ БАССАНО. НОЧЬ

Граф ди Бассано, все еще охваченный экстазом идолопоклонничества, никак не может успокоиться и лечь в постель. Он рассматривает альбом с фотографиями. Снимки, на которых запечатлена божественная Тетуа, этот преданный ее обожатель комментирует ужасно нудными восхвалениями.

ГРАФ ДИ БАССАНО. Феномен вокала… божественный голос… сто певиц в одной… (Подходит к своеобразному домашнему алтарю, на котором расставлены фотографии, гипсовый бюст певицы и прочие реликвии.) Сколько эпитетов, сколько слов… Сколько историй написано о тебе. Но ни одна из них не может передать, какой ты была на самом деле. (Нежно проводит рукой по свежему цветку, красующемуся в центре алтарика.) Твой любимый цветок. Ты, как и прежде, будешь получать его каждый день. Никто и никогда не мог разгадать тебя, любимая. Кто ты — знаю один лишь я. (Направляется в другой угол каюты мимо надетых на манекены, словно в музее, дорогих театральных костюмов певицы.) Ты — девочка, вышедшая из моря. Помнишь стихотворение, которое я тебе посвятил? Ты рождена морем, будто богиня.