И плачут ангелы - [194]

Ван дер Вальт сел на место под жидкие хлопки аплодисментов. Тунгата Зебиве поднялся, и наступило выжидательное молчание: еще не сказав ни слова, министр уже произвел неизгладимое впечатление на аудиторию, загипнотизировав ее пристальным взглядом.

— Мой народ из поколения в поколение передавал слова одного из наших мудрецов, — заговорил Тунгата низким зычным голосом. — Вот эти слова: «Белый орел налетит на каменных соколов и сбросит их на землю. Потом орел поднимет их, и они улетят далеко. Не будет мира в королевствах Мамбо и Мономотапа, пока они не вернутся. Потому что белый орел будет сражаться с черным быком, пока каменные соколы не прилетят обратно в свое гнездо».

Тунгата помолчал, давая возможность слушателям вдуматься в многозначительное пророчество.

— Я уверен, что вы все знаете историю о том, как статуи птиц из Зимбабве были захвачены мародерами Родса и, несмотря на усилия моих предков, увезены на юг через реку Лимпопо.

Тунгата подошел к закрытой шторами задней части сцены.

— Друзья мои, товарищи! — Он повернулся к зрителям. — Каменные соколы вернулись в гнездо! — сказал он и отдернул занавес.

Наступила полная тишина, все затаив дыхание рассматривали неровный ряд изваяний из стеатита — тех самых, которые Ральф Баллантайн нашел возле древнего храма. Каменный сокол, увезенный Зугой Баллантайном из руин Зимбабве за тридцать лет до того, сгорел во время пожара в Гроте-Схюр, и осталось только шесть птиц.

Вырезанные из мыльного камня статуи имели зеленоватый цвет и бархатистую поверхность. Каждый сокол сидел на пьедестале, украшенном узором из переплетающихся треугольников, напоминающих зубы акулы. Не все изваяния были одинаковы: на некоторых пьедесталах к сидящей наверху птице ползли снизу крокодилы и ящерицы.

Среди поврежденных статуй с отколотыми кусочками и стершейся резьбой выделялась одна практически целая: стилизованная хищная птица с длинными узкими крыльями, сложенными на спине, с гордо посаженной головой и кривым острым клювом смотрела надменным и безжалостным взглядом слепых глаз. При виде столь великолепного и выразительного произведения древнего искусства зрители в переполненном зале дружно поднялись и захлопали.

Тунгата Зебиве протянул руку и погладил голову сокола.

— Добро пожаловать домой, — прошептал он, стоя спиной к зрителям, так что они не видели, как двигаются его губы, а шепот заглушили аплодисменты. — Добро пожаловать обратно в Зимбабве, птица моей судьбы.

— Теперь ты отказываешься идти! — Джанни трясло от злости. — После того как я приложила неимоверные усилия, чтобы организовать встречу, ты просто не хочешь идти!

— Джани, это пустая трата времени.

— Пустая трата времени? Ну Спасибо! — Она наклонилась поближе. — Большое тебе спасибо. Ты хоть понимаешь, чего мне стоит снова оказаться лицом к лицу с этим выродком, но я готова была пойти на это ради тебя!

— Джани, пожалуйста…

— Черт тебя побери, Крейг Меллоу! Это ты — пустая трата времени! Ты и твоя бесконечная трусость! — Ошеломленный Крейг отпрянул, и Джанни намеренно повторила: — Да, ты не ослышался, именно трусость. Ты не хотел послать свою дурацкую рукопись в издательство, потому что перетрусил, и мне пришлось буквально силой вырвать ее у тебя! — Джанин замолчала, переводя дух и подыскивая слова побольнее, чтобы выплеснуть свою злость. — Ты боишься посмотреть жизни в лицо, боишься выйти из пещеры, которую для себя построил, боишься, что твою книгу не возьмут, боишься приложить хоть какое-то усилие, чтобы вывести в море яхту, которую ты построил!.. Теперь я вижу, что на самом деле ты вовсе не хочешь выйти в море! Ты предпочитаешь сидеть здесь, наливаться джином и мечтать. Ты не хочешь ходить, предпочитая ползать на заднице, — это твоя отговорка, железобетонная причина, почему ты не можешь ничего добиться в жизни.

Ей снова пришлось перевести дух, но она не унималась.

— Правильно, притворись маленьким мальчиком, сделай большие жалостливые глаза — ведь ты постоянно этим пользуешься, верно? Только теперь этот фокус не пройдет! Мне предложили работу заведующего отделом энтомологии в Музее Южной Африки. Я должна буду проследить, чтобы коллекцию доставили на новое место в целости и сохранности, — и я намерена принять это предложение! Слышишь меня? А ты, Крейг Меллоу, можешь продолжать ползать на заднице, потому что боишься встать на ноги!

Джанин вылетела из салона и, ворвавшись в свою каюту, принялась вытаскивать одежду из шкафа и скидывать на койку.

— Джани… — послышался голос за спиной.

— Чего тебе еще? — Она даже не обернулась.

— Если мы должны быть там в три часа, то пора бы ехать, — сказал Крейг.

— Сам поведешь! — заявила Джанин и выскочила на палубу, не дожидаясь Крейга.

В молчании они доехали до длинной прямой аллеи, обсаженной джакарандами. В ее дальнем конце виднелись белые ворота Дома правительства.

Джанин пристально смотрела перед собой.

— Извини, Крейг. Я наговорила всякой всячины, которую нелегко было сказать и еще труднее выслушать. На самом деле я боюсь не меньше тебя. Боюсь оказаться лицом к лицу с человеком, который сломал мою жизнь. Если я смогу преодолеть страх, то, возможно, сумею как-то собрать осколки. Я соврала, когда сказала, что делаю это ради тебя, — это важно для нас обоих.