И пели птицы… - [29]

– А скажите, мадам, довелось ли вам снова услышать вашего призрачного пианиста с его незабываемой мелодией?

Берар обратился к Изабель, облокотясь правой рукой о стол и подперев ладонью свою тяжелую голову с густой гривой седых волос и красным лицом. Вопрос его не был серьезным – скорее настройкой инструментов оркестра перед концертом.

– Нет. С тех пор как мы виделись с вами в последний раз, я мимо того дома не проходила.

– Ага, вам хочется сохранить ту мелодию как драгоценное воспоминание. Понимаю. Стало быть, вы избрали для послеполуденных прогулок какой-то иной путь.

– Нет. Сегодня после полудня я читала.

Берар улыбнулся:

– Готов поручиться, какой-то роман. Очаровательно. Сам я читаю лишь труды по истории. Но расскажите же нам, о чем он.

– О молодом человеке из скромной провинциальной семьи, который приезжает в Париж, чтобы стать знаменитым писателем, но попадает в компанию дурных людей.

Стивена поразила гладкость, с которой, нимало не смущаясь, лгала Изабель. Он вглядывался в нее, пытаясь уловить хоть какие-то признаки смущения. Однако в повадке ее не изменилось ничего. Когда-нибудь она сможет солгать и ему, а он ничего не заметит. Возможно, все женщины обладают этой способностью, и она помогает им выживать.

С чтения Изабель разговор перешел на обсуждение вопроса, могут ли провинциальные семьи быть – на собственный манер – столь же влиятельными, как те, что живут в Париже.

– Вам ведь знакомо семейство Лорандо? – спросил Азер.

– О да, – живо отозвалась мадам Берар, – мы несколько раз встречались с ними.

– Я, – весомо объявил Берар, – своими друзьями их не считаю. Я не приглашал их в наш дом, и сам у них никогда не буду.

За его неприятием семейства Лорандо крылось нечто загадочное, но благородное – во всяком случае, тон Берара намекал именно на это. Как и на то, что никакие расспросы не позволят его друзьям проникнуть в деликатную тайну.

– Не думаю, что они когда-либо жили в Париже, – сказал Азер.

– Париж! – неожиданно встряла в разговор тетя Элиза. – Этот город – просто большое ателье мод. Единственное различие между Парижем и провинцией состоит в том, что парижане каждую неделю покупают себе новую одежду. Стая павлинов!

Однако Азер никак не мог расстаться с мыслями о значении семьи.

– Я никогда не встречал месье Лорандо, – сказал он, – но слышал, что человек он выдающийся. Странно, что вы не свели с ним знакомства, Берар.

Последний поджал губы и помахал перед ними взад-вперед указательным пальцем, давая понять, что уста его накрепко запечатаны.

– Папа не сноб, – сообщила мадам Берар.

Изабель между тем совсем притихла. Ей хотелось, чтобы Стивен поймал ее взгляд или хоть чем-нибудь показал ей, что у них все хорошо. Жанна когда-то сказала ей, что мужчины не похожи на женщин, что, овладев женщиной, мужчина ведет себя так, точно ничего не произошло, и приступает к поискам новой жертвы. Изабель не могла поверить, что и Стивен таков – не могла после всего сказанного им и сделанного с нею в красной комнате. Но как она может знать это с определенностью, если он не подает ей ни единого знака, не улыбается, остается таким холодным? Поначалу самообладание Стивена успокаивало ее, теперь внушало тревогу.

По предложению Азера все встали, оставив кофейные чашки на столе, чтобы перейти в другую комнату и заняться, как было условлено, картами.

Изабель воспользовалась суматохой общего движения, чтобы заглянуть в глаза Стивену, найти в них утешение. Он смотрел на нее, но не в лицо ей. Поднимаясь из кресла в одно характерное для нее благопристойное движение, она увидела, что взгляд Стивена скользит по ее талии и бедрам, и на миг вновь стала голой. Она вспомнила вдруг, как показывала ему себя в жарком послеполуденном уединении красной комнаты и каким извращенно правильным ей это представлялось. И теперь, ощутив, как глаза Стивена срывают с нее одежду, она испытала запоздалый стыд, чувство вины и начала краснеть – всем телом. Живот и грудь Изабель побагровели под платьем – это кровь, осуждая ее развращенность, прилила к коже. Краска поднялась к шее, залила лицо и уши, как будто прилюдно коря Изабель за самые потаенные ее прегрешения. Побагровевшая кожа словно кричала, требуя общего внимания. Изабель, глаза которой увлажнил жар ударившей в лицо крови, тяжело опустилась в кресло.

– С тобой все в порядке? – нетерпеливо спросил Азер. – Выглядишь ты так, точно у тебя температура подскочила.

Изабель склонилась над столом, закрыла лицо ладонями:

– Мне немного не по себе. Здесь так жарко.

Руки мадам Берар легли ей на плечи.

– Нелады с кровообращением, и сомневаться нечего, – сказал Берар. – Не стоит беспокойства, немощь весьма распространенная.

Кровь понемногу отступала обратно под платье, Изабель становилось легче. Но краска с лица ее не сходила, хоть сердце билось уже не так учащенно.

– Я, пожалуй, пойду, прилягу, если вы не возражаете, – сказала она.

– Я пришлю к тебе наверх Маргерит, – пообещал Азер.

Стивен, не видевший возможности поговорить с ней наедине, учтиво пожелал ей спокойной ночи, а мадам Берар, придерживая Изабель за локоть, подвела к лестнице, помогла одолеть одну-две ступеньки, после чего возвратилась к остальным.