И пели птицы… - [174]

Стивену показалось, что Джек чем-то давится. Однако сказать, был ли то сдержанный смех или рыдание, он не мог.

– Приподними меня, – попросил Джек, отдышавшись. Стивен приподнял его и положил к себе на колени. Бесполезные ноги Джека свисали на сторону, голова упала на плечо.

– Я мог бы любить тебя, – сказал Джек неожиданно чистым голосом. И снова начал давиться, и, поскольку головы их теперь почти соприкасались, Стивен понял, что он смеется, – немощный и насмешливый звук был едва слышен в сдавленной со всех сторон темноте.

Когда он стих, Стивен принялся мерно постукивать лезвием ножа по меловому выступу у своей головы, чтобы указать спасателям правильное направление.

Направленный взрыв Ламма проделал в завале дыру, достаточно большую, чтобы пролезть в нее.

Леви полз последним, нетерпение мешалось в его душе с дурными предчувствиями. Они выбрались в главный немецкий туннель и, увидев его покореженный деревянный крепеж, поняли, что дальше их ждут повреждения еще более серьезные.

Пройдя немного вперед, Крогер остановился и указал товарищам на яму в полу туннеля. Они подошли к ней настолько близко, насколько решились, и Ламм, достав из рюкзака моток веревки, обвязал один из устоявших под взрывной волной крепежных столбов.

– Спущусь, посмотрю, – сказал он. – А вы подержите веревку, вдруг столб переломится.

Крогер и Леви смотрели, как Ламм медленно опускается в бездну, упираясь в стену ногами и через каждые два-три шага окликая товарищей. В конце концов он достиг дна, крепко обвязался веревкой и прокричал наверх, чтобы выбирали слабину. А затем поднял фонарь повыше и огляделся. Что-то металлически блеснуло во тьме. Ламм наклонился – каска. Он опустился на четвереньки, порылся руками в земле. Одна из них коснулась чего-то плотного, на мел ничуть не похожего. Липкого. Это было плечо, обтянутое тканью feldgrau – полевой формы немецкого солдата. Уцелевшее тело было завалено от пояса и ниже землей и обломками дерева. Голова под каской тоже осталась более-менее целой, и, посветив на лицо, Ламм понял: перед ним брат Леви.

Ламм набрал полную грудь воздуха и, надув щеки, шумно выдохнул. Сообщать о своей находке криком наверх ему не хотелось, но и скрывать от Леви правду казалось неправильным. Он снова поднял фонарь, оглядел заваленную камеру. Ни других тел, ни следов работы в ней не было. Ламм снял с шеи мертвеца бирку с личными данными, ощупал его руки – вдруг он носил кольцо? Хорошо бы принести брату что-нибудь менее казенное. Пальцы обеих рук были голы, а вот на запястье левой обнаружились часы. Ламм снял их и опустил в карман.

Он дважды дернул за веревку, крикнул, что поднимается, и почувствовал, как она натянулась, – Крогер с Леви старались помочь ему. Стена ямы уходила вверх примерно на двадцать футов; Ламму потребовалось несколько минут, чтобы одолеть их, скребя в поисках опоры носками сапог по осыпавшейся земле.

– Ну? – спросил Леви, когда все трое отдышались. Что-то в выражении сурового лица Ламма встревожило его, тем более что тот явно избегал встречаться с ним взглядом.

– Я нашел тело. Один из наших. Погиб, судя по всему, мгновенно.

– Диск ты с него снял? – спросил Крогер. Леви стоял, замерев.

– Это его.

Ламм протянул Леви часы, и тот неохотно принял их. Посмотрел. Часы Иосифа. Подарок, поднесенный отцом на каком-то семейном торжестве: то ли по случаю бар-мицвы, то ли после поступления в университет.

Он кивнул:

– Глупый мальчик. Перед самым концом войны.

И ушел от товарищей по туннелю. Ему необходимо было побыть одному.

Ламм и Крогер опустились, чтобы перекусить, на пол туннеля.

Час спустя Леви вернулся с молитвы. Вера не позволила ему принять предложенную Ламмом еду.

Он покачал головой:

– Я должен поститься. А нам нужно продолжить поиски.

Крогер откашлялся.

– Не знаю, стоит ли, – негромко сказал он. – Мы тут с Ламмом все обсудили. Мы же выяснили, какой силы был взрыв. Ламм говорит, у тех, кто ушел по туннелю дальше вашего брата, почти не было шансов уцелеть. Как поисковая команда мы свой долг выполнили. Установили, что произошло. Теперь можем вынести вашего брата на поверхность и похоронить как положено. Оставаться под землей – значит попусту рисковать жизнью. Мы же не знаем, что происходит над нами. Здесь мы все уже сделали, честь по чести. По-моему, нам следует вернуться наверх.

Леви потер ладонью уже покрывшийся щетиной подбородок. Во время траура по брату бриться ему будет нельзя, значит, у него отрастет настоящая борода.

– Я понимаю вас, – сказал он, – но согласиться не могу. Где-то здесь, под землей, находятся двое наших соотечественников. Если они мертвы, мы должны найти их и похоронить. Если живы – спасти.

– Вероятность того…

– Вероятность ничего не значит. Мы обязаны выполнить нашу задачу.

Крогер пожал плечами.

Ламм знал: если они задержатся под землей, возникнет еще одна проблема, чисто практическая.

– Здесь жарко, – сказал он. – Его тело…

– Плоть немощна. Но от него осталось то, что не подвластно гниению. Когда придет время, я сам понесу его.

Ламм потупился.

– Не надо бояться, – сказал Леви. – Здесь люди из нашей страны. Они не хотят остаться под этим чужим полем. Им нужно вернуться в места, которые они любили, за которые умирали. Вы же любите свою страну?