И печатью скреплено. Путешествие в 907 год - [29]

К описанию великих событий

Тот, кто видел сам, знает только половину. Кто слышал от того, кто видел, знает еще и того, кто видел. Кто слышал многих видевших, знает уже почти все, но может представить себе совсем не то. Зная арифметику, мы можем сказать, что она не пригодна для занятия летописца. Разные сведения нельзя складывать. Их нельзя и умножать одно на другое. Конечно, правильным было бы вычитать одно из другого, и остаток будет истиной, но сколь мала она будет! Итак, летописец должен отринуть арифметику и обратиться к поэзии, здравому смыслу и далеким слухам, совместить эти несовместимые вещи на острие писчей трости и перенести на пергамент. В конце концов, воловья или телячья шкура, на которой мы пишем, неподдельна, хотя бы это будет истинно.

Но непременно надо уметь отличать великое от малого, героя от злодея, правдолюбца от мошенника, а уже горькое от смешного читатель сам отличит.

О музе Клио [8]

Об этой музе нам рассказывали, что живет она у теплого моря далекого, носит широкие шелковые одежды, что браслеты на ее руках – слова, а ожерелье – из загадок, в корону вставлены блестящие осколки людской памяти, а пояс – из золота мудрости. Она помнит песни всех времен и выходит под вечер к теплому морю, и поет, и те – в какой бы стране они ни жили, – что составляют Хронографы, могут услышать Клио, и перо их бежит быстрее, и истина им открывается. Живет муза в пещере, к ней приползают змеи, слетаются орлы, а в глубине пещеры летучие мыши листают и перекладывают книги…

Но сами мы этого не видели, и не знаем, насколько все это так.

История

Константин, помощник эпарха, составил историю русской осады Константинополя. Здесь действовали и ангелы. А договор был заключен сразу же, как из Золотых Ворот навстречу князю вышел логофет дрома Фома. Князь Олег дивился, как было здесь сказано, богатству и силе Города. О щите же говорилось смутно: русские князья, мол, делают все по варварским обычаям и никак не могли обойтись без них и здесь…

Прочтя этот опус, эпарх сказал:

– Теперь понятно, отчего в Городе еще столько непорядка – мой помощник занимается хронографией…

– Я хотел бы еще, – сказал Константин, – представить эту историю в один из праздников на ипподроме. Сейчас в Городе как раз большая группа ловких акробатов.

– Где ты возьмешь столько корабликов, сколько было у славян? А без этого будет не то впечатление.

Константин подумал, что эпарх не научился и не научится никогда мыслить отвлеченно и не понимает театральной условности. Но эпарх думал о другом…

Константин преподнес свою рукопись василевсу. Через некоторое время Лев вызвал эпарха:

– Твой помощник – глупец. Он решил стать вторым Гомером, не зная, видно, что в Ромее есть лучшие образцы поэзии. Что это за битва полубогов!.. Не хватает нам только того, чтобы ромей писал историю варваров! Что они делают здесь? – он указал на рукопись, лежащую на столике.

– Я верну ее Константину, – заверил эпарх, – и ясно объясню, что это не его призвание.

– Эти пергамены унесет ветер забвения, – почти вскричал василевс, – вместе с автором! На север, поближе к этим скифам-руссам!

Анатолий понял, что его помощника ссылают в Херсонес. И бесполезно спорить – дело решенное. Выйдя на площадь из дворца, глядя усталым взглядом на святую Софию, эпарх даже подумал: «Может быть, им и лучше там – в херсонесской феме или в далекой Руси, – поэтам да художникам. В Городе и так уж очень много всего понаписано и изображено. Лучшего они здесь не сотворят, а там – кто знает…»

В тот же день этериарх вызвал Гуннара: «Вы, норманны, любите мореходствовать. Тебе надо съездить в Херсонес».

Спустя месяцы ромейский корабль подходил к Херсонесу Таврическому. На палубе стояли бывший помощник эпарха Константин и Гуннар, сопровождавший его в ссылку.

– Какой маленький Константинополь! – сказал бывший помощник столичного эпарха. – Ну быстрей же заходите в бухту, я уже успел полюбить этот город! – голос Константина был мрачен.

– Константинополь ничто не заменит, он самый великий, – сказал Гуннар.

– А если бы тебя сослали?

– Как можно сослать варяга…

Внутри Херсонес оказался довольно тесным. Константин прожил здесь долго и продолжал свои занятия хронографией. Вот кое-что:

«В 911 году был заключен подробный договор с Русью, начало же ему было положено в году 907.

В тот же год эпарх Константинополя Анатолий был заменен Филофеем, любимцем Льва. Это тот самый Филофей, что составил «Книгу эпарха» – самый подробный свод больших и малых запретов. Экземпляр этой книги он, говорят, положил в гробницу Льва, который умер в 912 году, в праздник Города, Нового Рима, 11 мая. И тогда же умер русский князь Олег – говорят, от укуса змеи. Они ушли из жизни, довершив свой спор миром. И тогда же на западе явилось господнее копье – падающая звезда. И новый василевс, которым стал Александр, брат Льва, не процарствовал и года. Он умер на ипподроме во время представления…»

На Юге небо – близкое к земле, его свод утяжелен многими звездами. Поэтому чудеса там и называют «астрономической хитростью».

На Севере неба часто не видно вовсе: темно днем, тучно ночами. Чудеса кроются в людях, считают здесь. И после похода на Царьград не искали небесных знамений этой удаче, а назвали вещим – Олега.