И опять Пожарский - [11]

Проняло. Не всех и не сразу. Но через час план будущего сражения был намечен, с одним исправлением. На передней телеге будет не пять стрельцов, а три стрельца, пан Янек и Пётр. Они лучшие бойцы и стреляют лучше и на саблях первейшие. На том и порешили.

На следующий день на привале все сделали по несколько выстрелов из мушкетов, выявляя самых проворных и самых метких. Отдача у этой ручной пушки была огромная и княжич себе чуть ключицу не сломал. Оказывается, приклад надо не в плечо упирать, а зажимать под мышкой. Но приноровился быстро. Не хватало мушки и целика. В будущем это нужно обязательно исправить.

С самого утра третьего дня были настороже, ждали засады. Пётр ехал на первой телеге, прикрытый двумя корзинами. В борту телеги был сделан небольшой заруб топором, для лучшей фиксации ствола мушкета. Рядом лежал второй заряженный мушкет, так, чтобы его было удобно подтянуть правой рукой. Утром их засадный десяток немного потренировался, чтобы быстрее сменить разряженный мушкет на второй. Под левой рукой лежал взведённый арбалет, короткая стрела была воткнута в борт возка под правой рукой. Они должны были успеть сделать три выстрела каждый. Пётр слегка мандражировал. Именно не генерал-лейтенант воздушно десантных войск, сотни раз бывавший в засадах, в том числе и в таких "на живца", а Пётр Пожарский тринадцатилетний пацан с незнакомым оружием и первой настоящей схваткой не на жизнь, а на смерть.

Началось, когда и ждать-то уже перестали. Всё, как и намечалось. Треск падающего дерева и из леса вылетают разбойники. Человек десять на лошадях и следом целая орава пеших.

– Целься в конных! – проорал Пётр и поднёс тлеющий трут к полке.

Бабах. Залп был не стройный, у кого-то мушкет выстрелил чуть раньше, у кого-то чуть позже, но грохоту и дыму было предостаточно. Княжич подтянул второй мушкет, проверил порох на полке и снова поднёс трут.

Бабах. Этот залп даже залпом назвать было нельзя. Так, стреляли беглым огнём с двух передних телег. Генерал нашарил рукой арбалет, выдернул правой рукой стрелку из борта телеги и положил трясущимися руками её на ложе. Сквозь дым ни черта не было видно, кто-то орал, кто-то выл, ржали перепуганные кони. Полный Армагеддон. Наконец дым чуть снесло ветром, и Пётр увидел набегающих казаков. Время было, он выбрал самого нарядного и прицелившись выпустил в того стрелу. Попал. Всё, отбросить арбалет и спрыгнуть с телеги. Дым уже полностью снесло ветром. Конных казаков выбили всех, лошади бегут в сторону леса, одна бьётся в судорогах, достав копытом незадачливого станичника. До ближайшего пешего противника метра три. Кувырок под занесённую в замахе руку и удар левым кулаком в промежность. Рывок в сторону, удар саблей по глени второму, кувырок вперёд. Подняться. Всё, все противники позади, развернуться и оглядеться. Удар по шее ближайшему. Наши верховые в лихой сабельной атаке метрах в пятидесяти, дело нескольких секунд. Прямо впереди Янек рубится с тремя. Подбежать и рубануть от души по спине в зелёном кафтане, один тать стал поворачиваться, почуяв угрозу сзади, не успел.

– Сдавайтесь, сучьи дети всех, положим, – заорал во всё горло Пожарский.

И ведь подействовало. Казаки поняли, что попали в западню и стали бросать сабли. На ногах их к тому времени осталось семь человек.

Событие десятое

Иван Пырьев огляделся. Всюду валялись раненые и убитые разбойники. Отдельной группой, зажатые в кольце гарцующих всадников, толпились небольшой кучкой пленные.

– Борода, дай своим команду, чтобы пленным руки связали за спиной, – услышал стрелец команду Петра Пожарского.

Этот отрок, которого так неудачно попытался отравить Иван, был сущий бес. Он был везде, бегал по полю, осматривал убитых, добивал тяжелораненых, оказывал помощь двум своим раненым. Митюха Хромцов из десятка Бороды был ранен в руку, княжич сам стянул с него кафтан, разорвал рукав на рубахе, оторвал его и туго перетянул руку повыше сабельной раны, затем усадил стрельца на телегу и укрыл попоной. Второй раненый был из этого же десятка, Ефимию Куцеватому отрубило левое ухо, ну не полностью, половинка осталось. Княжич отвёл его к телеге, промыл рану приготовленным с утра хлебным вином и замотал также запасливо приготовленной тряпицей. И снова бегом бросился к лесу, прихватив с собой двоих стрельцов и пяток возчиков, ловить разбежавшихся казацких лошадей.

А потом Иван поучаствовал в допросе пленных, организованном Пожарским. Стрельцы по его приказу принесли двоих раненых казаков к телеге и привязали руки к колёсам. Княжич подошёл к одному и спокойно, почти шёпотом поинтересовался:

– Кто такие?

Разбойник сплюнул и послал княжёнка по матери. Тот улыбнулся на это и отрубил бедолаге кисть на левой руке. Орал тать долго, смотрел как, пульсируя, вытекает из обрубка кровь и орал. Отрок перетянул тряпицей рану и снова спокойно спросил:

– Кто такие?

– Казаки. Атаман – Иван Сокол.

– Сколько было в засаде?

– Три десятка и ближник атамана Семён Верёвка.

– Сколько всего в вашей банде народа?

– Да, пошёл ты.

Хак. Это княжич вторую кисть отрубил татю. Подождал, когда тот проорётся и вогнал саблю в живот. Крик был нечеловеческий. Подождав ещё немного, малец взял и отрубил разбойнику голову. И подошёл ко второму.